зеркалом. Но вот ты стареешь, и зеркало стареет вместе с тобой. Но я продолжаю сам себе повторять, что сорокалетний
рубеж — это не так уж плохо. По сравнению с черепахами с Галапагосских островов я просто дитя.
И вот я выдавливаю из себя улыбки, реагируя на комментарии по случаю юбилея. Некоторые мысли наверняка
покажутся вам забавными.
«Если ты собрался расправить складки на носках и обнаружил, что носков на тебе вообще нет, значит, ты
стареешь».
«В двадцать нам наплевать, что мир подумает о нас. В тридцать мы начинаем беспокоиться, что мир
подумает о нас. В сорок мы понимаем, что мир совсем не думает о нас».
«Я достиг того возраста, когда, чтобы спросить, где мои очки, мне необходимо вставить зубы и надеть
слуховой аппарат».
Возможность обобщить я предоставлю Дэйву Барри:
Когда человек приближается к этой жизненной вехе (сорокалетию), он должен найти время, чтобы узнать о
биологических изменениях, происходящих в его теле. Тогда он будет более приспособлен к пониманию
неизбежных и вполне естественных изменений в процессе старения — различных мелких недомоганий, болей, стоматологических сюрпризов, проблем с пищеварением, ослабления мышц, эмоциональной
нестабильности, провалов в памяти, потери зрения и слуха, импотенции, сердечных приступов, опухолей, проблем с простатой, сокращения активности конечностей, закупорки сосудов, ну и в конце концов
болезненных геморроидальных наростов. Вот такое оно, это увлекательное приключение, которое мы
называем «средним возрастом».
Старение. Годы. Мы смеемся и жалуемся. Сопротивляемся, но не можем воспрепятствовать. А вслед за шутками и
морщинами на лице в голову приходят действительно серьезные мысли: что случится, когда мы умрем? Просто уснем? Или
наконец по-настоящему проснемся?
Меня как служителя церкви часто просят произносить речи на похоронах. Мне уже даже не надо спрашивать
родственников усопшего, что они хотят от меня услышать. Я и сам знаю. Конечно, пару вопросов об умершем я все-таки
задаю, но никогда о том, что я должен сказать. Я знаю, что говорить.
Люди хотят услышать, что Бог думает о смерти. Они хотят услышать ответ на свой самый страшный вопрос: а что там, за финишной чертой. Им не интересно мое мнение. Им не нужны философские трактаты или исследования ученых. Они хотят
знать точку зрения Бога. Если бы Сам Иисус был здесь, у изголовья гроба, посреди этого кладбища, что бы Он сказал?
И вот под покровом людской печали я оглашаю мнение Господа. Рассказываю о хвалебной речи, произнесенной
Иисусом в собственный адрес. Ученики же не знали, что это был Его последний путь. Никто не знал. Но все случилось именно