Переломный момент (Брокман) - страница 242

Джина рассмеялась.

– Когда я встретила Джулза, – поведала она Максу, – я уже любила тебя. Не имеет значения, гей он, или гетеросексуал, или кто-то еще. Чего я хочу, так это тебя. И, пожалуйста, перестань говорить о Джулзе, словно он мертв. Этого мы не знаем.

Может, и нет, но Макс был почти уверен в этом. Джина видела по глазам.

– Я тоже уже давно люблю тебя, – сознался он. – Вероятно, с тех пор, как ты спросила, уборщик ли я.

Он мягко рассмеялся, покачав головой.

– Что? Когда это я?.. – Она понятия не имела, о чем он говорит.

– Это одна из первых фраз, которую ты сказала мне по радио, когда была на захваченном самолете, – пояснил Макс. – Я спросил, в порядке ли ты, а ты спросила, уборщик ли я в аэропорту, и это правда был дурацкий вопрос. Учитывая обстоятельства.

– Я этого не помню.

– Я помню, – сказал он. – Помню, думал, что ты самая храбрая женщина на планете.

Сделать то, что ты сделала. Пережить то, что ты пережила, и быть в состоянии шутить и... Не бояться жить. – Он помолчал. – Простить мне, что я позволил этому случиться.

– Твоя вина в том, что ты позволил этому случиться, не больше моей, – отозвалась Джина. Боже, не дай ему снова начать ту же тему.

– Знаю. Но не могу не желать все переделать. Кое-что во время захвата я мог сделать по-другому. Не должен был – это рискованный шаг, я знаю. Знал. – Он посмотрел на их переплетенные пальцы. – Я потратил так много времени, проигрывая в голове все эти сценарии «А что, если бы...». Что, если бы я поступил иначе, что, если бы сделал так, вместо...

– Если бы ты сделал что-нибудь по-другому, – заметила Джина, – я могла бы быть убита, вместо...

– Знаю, – снова повторил Макс. – Я знаю. Я знал. Логически, рационально – все было правильно. Но я просто не мог это отпустить. – Он почти плакал. – А потом... – выдавил он. – Потом мне сказали, что ты мертва. Погибла во взрыве, устроенном террористами в Гамбурге. – Он сглотнул. – Я думаю, до этого я просто ждал, что ты вернешься. Думаю, я ожидал, рассчитывал, что ты одумаешься и, и... найдешь способ вернуться в мою жизнь когда-нибудь. И внезапно взорвалась бомба, и когда-нибудь закончилось. Ты ушла.

Навсегда.

– Ох, Макс, – выдохнула она.

– И все перестало иметь значение, – прошептал он. – Все это. Что я должен был сделать четыре года назад, что я мог сделать... Важно было лишь то, чего я не сделал в прошлом году, когда у меня был шанс: не сказал тебе, как сильно люблю, и не признал, что хочу, чтобы ты была в моей жизни – если ты достаточно чокнутая, чтобы вынести меня.

Джина не могла вымолвить ни слова – у нее сжалось горло. Что она могла сделать – и сделала – это поднести его руку к губам и поцеловать. Его пальцы, ладонь. Он погладил ее по щеке, и когда она посмотрела на него, в его глазах было столько любви, что перехватило дыхание.