А через несколько дней он пришел в клинику.
Он поверил мне.
Глеб оказался очень общительным, добрым, располагающим к себе человеком. Он работал на одном из заводов города ведущим инженером. Отличный специалист, любящий и знающий свое дело, он увлекался вокалом, обладал приятным лирическим тенором. Но вот болезнь, которой он страдал уже более десяти лет, все больше и больше калечила его тело…
Отсюда неустроенность в личной жизни и многие другие трудности. Болезнь действительно жестоко «поработала» над Глебом. Его позвоночник был совершенно неподвижным и согнутым так, что образовывал дугу, выпуклостью обращенную назад. За плечами Глеба высился горб, лицо и голова были выдвинуты вперед, и — совершенно неподвижные оба тазобедренных сустава.
На протяжении года дважды я оперировал Глеба. Вначале на левом, а затем на правом тазобедренных суставах.
Движения, вполне достаточные для нормальной человеческой жизни, восстановились. Он стал хорошо, свободно сидеть. Смог ходить. Со временем стал ходить хорошо. Оставил костыли и не пользовался даже тростью.
Он женился. Стал семейным человеком. Много и успешно работал. С успехом выступал на самодеятельной сцене. В общем жил хорошо и полнокровно.
Периодически мы встречались. Часто он звонил мне по телефону.
В 1967 году Глеб, узнав, что я занимаюсь хирургией позвоночника при болезни Бехтерева, стал настойчиво требовать, чтобы я оперировал его и устранил горб, исправив искривленный позвоночник.
Я долго не соглашался. Тянул.
А почему тянул, почему не соглашался, и сам не мог объяснить себе при трезвом осмысливании.
Интуиция? Конечно, она.
Я не берусь определять смысл и значение этого понятия в действиях и поступках людей. Я могу говорить только о себе.
Неоднократно возникавшие интуитивные предположения в моей жизни оправдывались и из категории предположений переходили в реальную действительность. Так и с Глебом.
Я не мог объяснить себе, почему все время думал, что не могу, не должен оперировать Глеба. К этому не было никаких объективных причин. Опыт у меня был уже достаточный. Я много и уверенно оперировал. А вот Глеба оперировать не решался. Боялся плохого исхода, осложнений.
У Глеба не было никаких противопоказаний к операции. Несмотря на тяжелую болезнь и две перенесенные операции, это был крепкий и сильный мужчина. Повторяю, не было ни малейшего повода, чтобы отказывать ему в оперативном лечении. А я продолжал отказываться.
Он настаивал. Я отказывался.
И все же он победил. В конце концов я согласился и положил его в клинику.
Я тщательно и долго обследовал Глеба. Придирчиво относился к малейшим незначительным отклонениям в показателях его состояния, перепроверял эти показатели без конца и края. А он требовал и настаивал…