Билл задумался. Потом покачал головой. Его губы вновь коснулись моих.
— Знаешь, кажется, я придумал новую песню. Она будет очень красивой.
— Споешь?
— Сейчас? — удивленно. — Нет, — рассмеялся. — Она только родилась в голове. Я слышу мелодию, примерно вижу слова, но не могу еще их произнести, мысли не оформились… Ты меня понимаешь?
Кивнула с улыбкой.
Он молчал, не спеша терся кончиком носа о мою шею, потом посмотрел в глаза и очень серьезно заявил:
— Ты такая хорошая, даже не верится, что такие бывают.
Я рассмеялась и страстно поцеловала его.
— Вот и правильно, что не верится, ибо я далеко не настолько хорошая, как ты думаешь. Пойдем в душ. У нас на все про все осталось меньше часа. Нельзя подводить Тома.
Он сексуально улыбнулся, кончик языка коснулся верхней губы:
— Насчет душа, это ты хорошо придумала. В душе тоже здорово любовью заниматься.
— Билл!
— Ты что-то хотела спросить?
Разносчик пиццы словно стоял под дверью, дожидаясь, когда нам надоест плескаться, целоваться и предаваться плотским утехам под чуть теплыми струями воды. Все-таки иногда приятно, что эти курьеры опаздывают.
Билл еще крутился перед зеркалом после душа, а я уже налила кофе и порезала ароматный кусок теста с сыром на несколько частей. Он уселся за стол счастливый и довольный. Щеки румяные. Волосы торчат в разные стороны. Глаза светятся. Взгляд необычный, особенный. Он наблюдал, как я ерзаю на стуле, пристраиваясь то так, то этак. В итоге пришлось сесть на одно полупопие, скособочившись и поджав ногу.
— Сильно больно? — расстроено спросил парень.
— Терпимо, — скривилась я в улыбке.
— Прости. Я тебя этой ночью всю покалечил.
— Это точно. Такого количества синяков в столь ограниченный промежуток времени у меня еще ни разу не появлялось. Да какие синяки! Одно бедро чего стоит. Все подруги сдохнут от зависти.
— Они верней сдохнут от зависти, если ты им расскажешь, кто тебе их наставил.
— О нет! Об этой ночи я буду молчать как рыба. Не хочу, чтобы твои поклонницы обрывали мне телефон, почту и асю, требуя интимных подробностей. Это останется только между нами. По крайней мере с моей стороны тебе не стоит опасаться огласки.
Билл взял мои руки в свои и поцеловал каждый пальчик, потерся щекой о ладони. Никогда не думала, что бывают такие ласковые мужчины. Он напоминал большого котенка в человеческом обличье. Даже глаза такие… кошачьи.
— Мы уже должны быть на месте, — с сожалением поторопила я его. — Одевайся, пожалуйста.
— Да, Том будет волноваться.
Пока Билл подводил глаза и сушил волосы, я наблюдала за пробкой на проспекте. Все было хорошо, если бы ни одно маленькое, но весьма гнусное но: проспект стоял намертво. Выход я видела только один — идти пешком до метро, а там с пересадками ехать до «Кузнецкого Моста». По идее, в девять будем на месте. Если в редакцию им к двенадцати, то выедут они не раньше одиннадцати. Стало быть поднимут их в девять. Или в восемь уже подняли… Надо Тому позвонить. Плохо! Все очень плохо! Нам бы мимо фанаток проскочить. Интересно как? Ладно, сейчас первоочередная проблема — это доставить его до гостиницы по метро.