Нодар Цинцадзе, как я уже сказал, рано стал руководителем лаборатории, а затем и замом Э. Л. Андроникашвили. Он создал неплохую школу физиков-плазменщиков в Тбилиси, некоторые из них переросли его. Недостаток образования и знания физики он компенсирует активностью, организацией школ и конференций в Грузии с приглашением иностранцев. Поэтому у него есть известность, довольно широкая, но не очень высокий научный авторитет. Он этого не чувствует, а жаль, многие используют его, его гостеприимство, но как только возникает вопрос о его оценке, отзываются о нем нелестно. Плохо относятся к нему и в Грузии, считая его не интеллигентом, а выскочкой. Действительно, он из простой семьи, но многим чванным интеллигентам сто очков даст вперед. Он очень активный и много делает в науке, те же — просто бездельники, лишь хвастаются своим происхождением. Недостаточно хорошо относятся к нему и в нашей стране, и в бывшем СССР. Но он это компенсирует известностью за рубежом, предпочитая зарубежье родным стенам. И труды у него, благодаря неплохой школе, вполне приличные. В целом, он для Грузии явление положительное и явно недостаточно оцененное.
Раз я упомянул об Э. Л. Андроникашвили, позвольте сказать несколько слов о нем. Тем более, что у меня остались неприятные воспоминания об этом человеке. Он, безусловно, больше всех физиков сделал для Грузии, создав Институт физики, и поэтому, без сомнения, золотыми буквами войдет в историю грузинской науки. Да и вообще, в большой науке его имя известно как открывателя второго звука в жидком гелии. Только это я имел в виду, когда однажды на банкете в ответном тосте, после того, как он пригласил меня переехать в Тбилиси, ответил: «Элефтер Луарсабович, я опоздал с рождением. Кем бы я ни стал, я никогда не стану в Грузии первым. Первый Вы, и только Вам воздвигнут здесь памятник». Эти слова он воспринял очень болезненно и даже, как мне позже стало известно, позволил себе неприличный поступок. Это застолье проходило в доме Н. Цинцадзе, на приеме иностранных физиков, участников Международной школы по физике плазмы. На этом банкете я произнес тост за учителей, назвав среди учителей всех теоретиков: Л. Д. Ландау, А. Зомерфельда и В. П. Силина. Элефтер Лаурсабович в своем отчете об этом банкете написал, что А. А. Рухадзе восхвалял еврейских физиков. Воистину, доносы надолго укоренились в нашей крови.
В противовес Э. Л. Андроникашвили хочу несколько теплых слов сказать об И. Г. Гвердцители, в течение довольно длительного времени бывшего директором Сухумского ФТИ. Он очень многое сделал для этого крупнейшего Физико-технического института Грузии. К сожалению, его, как и Н. Л. Цинцадзе, и в Тбилиси, и в Москве мало ценили, но много эксплуатировали. Так и ушел он из жизни непризнанным ни физиками, ни властями Грузии из-за своей гордости и независимости. А я именно за эту независимость его и уважал; как физика я его высоко не расценивал, а как организатор он уступал разве что А. Н. Тавхелидзе. И очень жаль и несправедливо, что Сухумскому ФТИ присвоили не его имя и не имя первого грузинского директора И. Ф. Кварцхавы, а имя И. Н. Векуа, который не только никакого отношения не имел к ФТИ, но и ни разу там не был.