3.
Грязь — это вещество не на своем месте.
Золушка
Как и следовало ожидать, Ксения Федоровна даже дверь мне не открыла. Только рявкнула через цепочку:
— Мне с тобой разговаривать не о чем!
Ну кто бы сомневался!
— Вы знали, что Даша беременна? — не слишком громко, но внятно поинтересовалась безжалостная я.
Дверь распахнулась, Ксения Федоровна втащила меня в прихожую и зашипела:
— Ты что несешь, дрянь такая! Да еще и на площадке! Ты ляпнула — и наплевать, а я как людям в глаза посмотрю? Так и пойдут шушукаться — Дашенька-то уже себя защитить не может.
— Ну, ей-то уже все равно, а… — я хотела добавить, что должен же кто-то за смерть девушки ответить, но не успела.
— Зато мне не все равно! — она щурилась, как снайпер, — одним глазом.
— Разве вы не хотите, чтобы убийца получил по заслугам? — спросила я с самым невинным изумлением.
— Какой убийца, что ты несешь? Вам, журналюгам, лишь бы грязь раскопать! — Ксения Федоровна не повышала голоса, скорее даже шептала, но шепот ее оглушал сильнее крика. — Чтобы всякие следователи и судьи ковырялись — кто, да за что? Она же и будет виновата — потом не отмоешься! А газеткам всяким на радость!
— Но ведь патологоанатом… — начала я…
— Ты уже и до них добралась, мерзавка? Чего прицепилась? Будешь про Дашеньку гадости распускать — зубы в глотку вколочу, так и знай! Вали отсюда, тварь продажная!
Ксения Федоровна вытолкала меня из прихожей и захлопнула дверь, обтянутую порыжевшим от старости дерматином.
Усевшись на лавочку у подъезда, я призадумалась. Обычно безутешные родственники готовы обвинять в смерти дорогого человека кого угодно — лишь бы обвинить хоть кого-то. Окрестных наркоманов, милицию, которая преступников не ловит, врачей, которых не дозовешься, — да хоть бы коммунальные службы, которые не следят за порядком на вверенной территории.
Ксения Федоровна обвинять не стремилась. Ей, похоже, было наплевать, кто виноват в смерти племянницы, — лишь бы ее драгоценную Дашеньку оставили в покое.
Оно, пожалуй, и правильно — выговоры коммунальщикам покойника не оживят, а нервов на «возмездие» истратишь уйму. Только как-то нетипично это.
— Выгнала? — сухонькая дама, в которой я узнала одну из «траурной компании», присела на краешек скамейки. — И правильно. Ты кто? Дашина подружка? И нечего лезть, — после каждой фразы она брезгливо поджимала губы, становясь похожей на классическую гувернантку из дореволюционной литературы. — У Ксении Федоровны горе такое, а ты тут при чем? Она так Дашенькой гордилась, знаешь, какой она ей памятник заказала? Мраморный, с ангелом, самый лучший! И гроб какой был! А ведь могла бы и подешевле взять, богатств-то там нету, никто бы не осудил, — дама опять поджала губы, точно проглотывая «не осудил бы — но…». — А она — нет, не стала экономить. Даже Ираида Кузьминична, уж на что строга, и то слова не сказала. Потому что все, как полагается, было, — и моя собеседница удовлетворенно закивала.