…Стемнело. Давно уже никого не было слышно, и летчик решил: «Пора, что будет, то будет». Он чуть пошевелился, сердце вновь заработало часто и сильно. Приподнялся. Ноги, казалось, налились свинцом. Руки, плечи и поясница ноют. Превозмогая боль, Борис сначала пополз, встал, пошел и побежал. Он помнил, где был лес с дорогой и немцами, и бежал параллельно опушке, в сторону более темной половины неба, туда, где был восток. На пути попала пшеница, бежать стало невмоготу, не хватало воздуха. Пошел. Кончилось поле, и он услышал запах воды, болота и почувствовал на лице сырость.
— Вода!
Только теперь ему нестерпимо захотелось пить. Пить! Но речки не оказалось — это было болотце. Пришлось по низкой, травянистой низине идти долго, порой прижимаясь к самому лесу.
Здесь был тыл. И дорога ночью спала. Шел осторожно, теперь спешка могла все испортить. Поредевшие облака позволили ему найти на небе Большую Медведицу, и он пошел на северо-восток, к тетеревским лесам, рассчитывая перейти, переплыть к своим севернее Киева, где не было активной линии фронта.
Чтобы как-то утолить жажду, ложился несколько раз на мокрую и прохладную траву, зарывался лицом в высокую осоку, прикладывал к горящему лицу черную и жирную, как масло, грязь. От этого становилось легче.
Под утро услышал запах жилья. «Если немцев нет, то подберусь к крайней избе, попрошу хлеба и узнаю, где я нахожусь. А может, и дорогу укажут».
Старики спят мало, встают рано. И эта истина подтвердилась. Первой у крайней хаты показалась старуха. Вышла на крыльцо, перекрестилась, посмотрела вокруг и не торопясь пошла к хлеву.
«Наверное, к корове», — подумал Борис, еще раз осмотрелся и отметил: машин и повозок на улице не видно, чужих лошадей тоже. Да при посторонних, а тем более фашистах, наверное, себя так спокойно не ведут.
Лежал, затаившись, и слушал. Все спокойно. Полусогнувшись, подошел к хлеву, навалился телом на ворота, пистолет в руке. И тихонько:
— Бабушка, вы не бойтесь. Свой я, русский. Скажите, в деревне есть кто-нибудь чужой или немцы?
— Где ты есть? Чего прячешься? Это ты боишься, а мне-то что бояться. Я свое отжила. Ну-ка покажись, кто ты такой? Да заходи в хлев, а то кто увидит.
Шубов приоткрыл ворота и зашел внутрь. Посмотрел через щель, нет ли кого, кто бы мог видеть, и успокоился.
— Бабуся! Летчик я, у меня самолет сбили. Теперь мне надо к своему полку пробираться. Подкормите меня тихо чем-нибудь да скажите, где я нахожусь. Я сразу уйду в лес.
— Сынку, ты тут посиди. Не бойся. Я никому ничего не скажу. В хуторе никакого немца нет, а наши уже давно ушли.