- Ну, что, отметим? – предложил Адамов, когда скоморохам, наконец, удалось спрятаться за кулису.
- Нет! – резче, чем хотелось, отказалась Мария Сергеевна. – У нас обет трезвости до конца гастролей.
Пирамидон сожалеюще крякнул, а молодёжь недовольно похмыкала, но никто не возразил.
- Значит, отложим, - ничего не оставалось, как согласиться, и катрерангу.
До гостиницы шли пешком и молчали. А когда подошли, Адамов вдруг предложил Марии Сергеевне:
- Не хотите ли прогуляться перед сном?
Она ещё была в состоянии певческого транса, душа ещё пела, а взбудораженный ум подправлял задним числом недопевки и искажение мелодий, и потому легко согласилась:
- Пожалуй. – Тем более что погружаться в серую гостиничную суету не хотелось, да ещё и чувствовала какую-то непонятную неловкость перед товарищами за свой успех. – Ведите, мой капитан! – улыбнулась Адамову впервые за время гастролей и даже разрешила пришвартоваться и взять на буксир, под руку.
Пошли размеренным шагом в сторону ярко освещённого и грохочущего железом порта.
- Эх! Хорошо бы сейчас дерябнуть стакашек хорошего винца, - с вожделением, забыв о моратории, мечтательно произнесла приверженница сухого закона.
- Можно, - притормозил буксир. – У меня есть.
- Мускат? – без надежды спросила пересохшим перетруженным горлом неопытная певица, готовая отказаться от любой другой марки.
- Точно! Как вы догадались?
Она засмеялась, радуясь редкой благосклонности судьбы.
- Так приглашайте! Чего медлите?
Караван немедленно сделал разворот на 180 градусов по направлению к только что оставленной гостиничной гавани.
- Почему вы не сказали, что хорошо поёте? – продюсер недовольно сжал её локоть.
- А я и сама узнала об этом только сегодня, - счастливо рассмеялась новорождённая певица. Эйфория собственного открытия медленно проходила, и она начала уже воспринимать всё случившееся несколько отстранённо и с юмором.
- Вам надо серьёзно учиться вокалу, - не отставал доброхот во флотской шкуре. Ему, как и всем в таких обстоятельствах, очень хотелось помочь зацвётшему таланту советом и тем самым прислюниться к чужой нарождающейся славе.
- Зачем? – Мария Сергеевна недовольно поморщилась, не убирая, однако, улыбки, теперь уже ироничной. Она никогда и ни в чём не следовала чужой воле, даже во вред себе. Свобода, свобода, свобода – всегда и во всём! – Чтобы с трудом втиснуться в паучью клоаку попсы? Пасть ниже Баскова? – Она дёрнула руку, но он удержал её локоть. – Никогда! Я стала драматической актрисой по призванию и надеюсь остаться таковой, пока способна двигать руками-ногами. А пение – это так, актёрское баловство.