Прошвыривалась почти полдня, не пропустила по дороге ни одного бутика-люкса, а добыла всего-то ненужный набор макияжа да пару ажурных бюстгальтеров, которыми и пользовалась-то редко, поскольку груди и без подпорки стояли торчком. Вернувшись, усталая и тоскливая, довыцедила винцо, заедая эклерами и, скрючившись на диване, смотрела и слушала по «Культуре» Нетребку с европейскими знаменитостями, пока не начали слипаться глаза.
Проснувшись на следующее утро в привычное московское время, опять стала думать: хорошо или плохо, что наконец-то ушла из Аркашкиного гадюшника, и что делать дальше? Нет, её не вышибли, она ушла по собственному желанию, так записано в трудовой книжке, и это, конечно, формулировка Аркадия вопреки приказу, состряпанному явно Лизкой. С такой записью можно бесстрашно стучаться в другие театры, может, где и примут, учитывая её стаж, вне очереди молодых претендентов, расплодившихся в столице словно тараканы. Вопрос: куда стучаться? Обязательно нужны приличные рекомендации и блатные знакомства, которых у неё нет, о которых не побеспокоилась за десять лет. Всё думалось, что засветит по-честному и без них, и вот – крахнулась. Съездить, что ли, к родителям?
Но прежде пошла в ближайшую церковь. Крестясь, прошла в боковой предел к иконе святой Марии, у которой всегда выпрашивала благословения на новый спектакль, а сейчас оно нужно было по горло. Попросила и о здравии родных, не забыла поставить свечку и во здравие раба божьего Ивана. Сказано ведь: не держи зуб даже на врага своего. Раздав по монетке нищим на паперти, позвонила родителям, они оказались дома.
- Что это вы филоните? – поинтересовалась у матери озабоченно.
- Сегодня, дорогуша, суббота, - ответила та.
Оба родителя двигали науку Авиценны, и были очень недовольны, когда их единственное дитя свалило в лицедеи.
- Надо же, а я и не знала, что сегодня суббота, - радостно созналась дочь.
- Значит – счастливая, - выдала диагноз кардио-доктор и доктор меднаук одновременно. – Будешь ею вдвойне, если приедешь к обеду – будут твои любимые домашние пельмени с настоящей крестьянской сметаной.
- Лечу, - пообещала дочь, подумав, что, может быть, она и вправду счастливая от того, что избавилась, пусть и с кровью, от художественной опеки чуждого по духу режиссёра, от театра, который неумолимо шёл ко дну? Может, не хаять, а хвалить надо мерзавца за то, что спихнул с Титаника? Может быть, прав лохмач-бородач, что надо доверять судьбе и принимать её дары безропотно? Не быть чересчур упёртой и гордой и не киснуть? Может быть, следует по-христиански извиниться перед Аркашей? Не сейчас, потом, при случае?