По паре трюфелин хранительницы фигур слямали за милую душу. Осталась одна, вроде бы для бесфигурного мужлана, но он разрезал её пополам.
- Доедайте, - предложил, - мне вредно, - отказался с наигранным сожалением.
- У-у, провокатор! – точно определила умная Вера словами Марии Сергеевны.
- Вредитель, - подтвердила и та, которой ум надо было наедать.
Иван Всеволодович не обижался, он наконец-то наелся и был в полнейшем добродушии.
- Ладно, ладно! Вы пока завязывайте жирок, а я пойду, пообедаю.
- У-у-у! – завыли в унисон повеселевшие диетчицы, но он уже уходил, не слушая.
Обедать, конечно, не пошёл, вспомнив о трёх унылых осуждающих рожах, и решил тоже отложить мал-мала жирка, истраченного за последние дни
Постель Ивана-шахтёра была прибрана, бельё сменено, а на полях «АиФ» крупно начертано: «С меня хватит! Вали отсюда!! Пролетариям здесь делать нечего!!! Иван». Захотелось немедленно бежать к администраторше, ненавидящей отдыхающих, помахать ей ручкой и вежливо сообщить: «Адью вашему тухлому дому!». Вместо этого прилёг, подумав, что рвать когти так быстро неудобно, надо выдержать хотя бы недельку и тогда уж без промедления – вслед за Иваном. Приняв эту тягостную душевную муку, тяжело вздохнул, взял «АиФ» и попытался углубиться в вонючие интриги властей и их прихлебателей. Но, как ни старался, строчки расплывались, а газета опасно клонилась на нос, и… вдруг увидел, как Мария Сергеевна, то взлетая на высоких волнах, то пропадая между ними, плывёт прямо в открытое море, подёрнутое густым туманом. Он изо всех сил старался догнать, но почти не двигался, что-то неслышно кричал, пока вода не стала заливать нос и рот. И тогда, отчаянно замолотив руками, он… сбросил упавший на лицо «АиФ» и проснулся, мокрый от липкого холодного пота. Пошёл в душ, с облегчением постоял под холодной водой, смывая страх и с тоской думая, что сон, скорее всего, в руку. Чтобы окончательно развеяться, побрёл к чужому неприветливому морю. Оно заметно испарилось за день, оголив прибрежную гальку, рассеянную в песке. Хоте искупаться… и раздумал. «Пойти что ли к девам?» - подумал лениво и, еле волоча ноги, потелепал к дикарям.
Молодайки лежали животами, вернее тем, что от них осталось, на спальных мешках, распустив ленточки квази-бюстгальтеров.
- Я иду! – предупредил, приближаясь, надоедливый и стыдливый не по профессии сантехник.
Кто-то буркнул, не поднимая положенной на щеку голову и не открывая глаз:
- Ну и иди.
Приблизившись, Иван Всеволодович полюбовался изящными вогнутыми спинами и миниатюрными попками, не пригодными для лёгкого деторождения, и ещё раз предупредил: