- Да вы посмотрите, в конце концов, на нас с Элизабет, - решила Мария Сергеевна не обострять отношений и по-женски обойти препятствие с фланга, - ну какие мы мать и дочь? Даже по масти не подходим друг другу.
- Выкрасишься, - ловко выкрутился сообразительный режиссёр. Но и изворотливая актриса не осталась в долгу:
- У меня аллергия на химию.
На что возмущённый деспот громко фыркнул:
- Какая такая аллергия? У тебя может быть только аллергия на плохое исполнение роли, заданной режиссёром, ясно?
Но ей всё ещё не было ясно:
- И по возрасту мы никак не родственная пара – почти одногодки.
- Нарисуем матери морщины, - в горячке выпалил взвинченный Аркадий Михайлович и осёкся под нахмуренным потемневшим взором Ё-Лизы. – Ну… не знаю… не знаю, - забормотал он, пряча глаза. – Наши театральные корифеи и в семьдесят прекрасно справлялись с ролями юношей, - заелозил вспять, стараясь не потерять лицо руководителя.
Пришла пора и строптивой, незаслуженной и ненародной, встать на дыбки:
- Это им так казалось от гипертрофированного самомнения, подыгрывать же таким юношам, по меньшей мере… неловко, - она хотела выразиться точнее: «противно», но не решилась мазать грубостью монументы. – Согласитесь, что внутреннее состояние актёра, соответствие его физического и душевного состояния образу, а не профессиональная наигранная маска, делают роль привлекательной для зрителя. Неужели не ясно?
- Да что тебе может быть ясно? Без года неделю на сцене, и туда же! Мнишь мастером! – снова начал заводится эмоциональный режиссёр, но его остановили.
- Маша права, - положила конец теоретической сваре примадонна и жена, - надо заменить, - и к Марии Сергеевне: - На кого? Как ты думаешь?
Обрадованная успехом спорщица, не задумываясь, назвала:
- На Аню.
Все разом повернули головы, чтобы взглянуть – будто никогда не видели – на претендентку на место около тела. А она и вправду всеми статьями – и лицом, и телесами – очень походила на сценическую мать.
- И морщин никому делать не надо, - добавила Мария Сергеевна, и этот веский аргумент решил вязкое дело в пользу зарозовевшей Анюты.
- Ни-ког-да! – отрезал, нервничая, всемогущий режиссёр. – Вы что, хотите завалить спектакль?
- Попробуем, - внимательно осмотрев сценическую дочь, как будто тоже видит её впервые, высказала общую точку зрения Елизавета Авраамовна. – Справишься? – спросила по-матерински строго.
Любимая дочь-соперница покраснела ещё гуще.
- Я всё буду делать так, как скажет Аркадий Михайлович.
«Предательница!» - определила новую роль Анны Мария Сергеевна.
Начали работать сидя, языками, и, чем дальше работали, тем скорее душещипательная драма превращалась почему-то в гротесковую комедийку.