Смирнов усмехнулся.
– Бери обувку, сержант. И не смотри на меня волком. Я своих боевых товарищей люблю и уважаю. Вспоминаю о них, погибших. Они у меня вот здесь, – он положил руку на сердце. – Но почитать трупы – это уж увольте. Пусть этим занимаются попы или еще какие извращенцы. Пора бы тебе научиться видеть просто мешок с костями, а не человека, которым он был. Ведь не первый день воюешь, как я посмотрю.
Белоконь взял сапоги. Смирнов уходить не собирался – будто у него и начальства нет, и времени полно. Он сел на корточки у груды пустых бочек и протянул сержанту остаток самокрутки.
– На вот, докуривай. Место для разговоров паршивое, но других мест сейчас на фронте нет.
Белоконь сел на бочку и потянул сырую махорку. Несмотря на то, что на вкус она была как гнилая трава, это оказалось куда лучше, чем курить хорошие папиросы в блиндаже энкавэдэшников.
– Значит, будем знакомы, сержант, – сказал капитан. – Меня зовут Михаил, называй как хочешь – хоть Мишей, хоть Смирновым. Родился в пятом, служу с двадцать третьего. И на Дальнем Востоке служил, и на Украине… Два десятка, считай, по стране мотаюсь. Сам я челябинский. Бывал, может, в Челябинске?
– Нет, не доводилось, – сказал Белоконь.
– А я у вас был. И не раз.
– Где это «у нас»?
– В Киеве. Ты ж из Киева, сержант.
Белоконь пощупал карман с письмами и документами. Все было на месте.
Смирнова повеселила такая реакция.
– Ты на меня глазищи-то не таращи, – сказал он, – а то похож на перепуганного ежа. Тоже мне фокус – хохла по роже узнать! Да еще киевского!.. Вот чем ты себе хлеб добывал, черт тебя разберет. Плечи есть, сила в руках тоже, да кем угодно ты мог быть в Киеве.
– Кузнец я.
– На кузнеца ты не очень похож, кожа не такая… Ладно, всяко бывает. Семью хоть успел в эвакуацию отправить? Или ты бобыль?
– Успел, капитан.
– Я смотрю, из тебя слова клещами нужно вытаскивать, – заметил Смирнов. – Не болтлив ты, артиллерия. Не доверяешь?
Сержант пожал плечами.
– У особистов мне не понравилось. Больше к ним не хочу.
– Ах, вон оно что! – произнес Смирнов и хлопнул себя по колену. – А я-то, дурень, забыл!.. Ты, сержант, великое дело сделал – девушку от Коржа спас. Беда наша этот Керженцев. Так что гордись, солдат!
– Мог бы и сам спасти, капитан.
– Если б ты не появился, я бы так и сделал. Пошел бы и свернул шею уродцу – за всех наших баб! У меня, знаешь, на этой войне совсем тормоза сорвало, я сам себя пугаюсь… А тут смотрю – сержант прет. Причем с таким выражением лица на морде, что аж народ шарахается. Как пойдешь с таким лицом на немцев – зови поглядеть, очень уж мне интересно, как эти твари от разрыва сердца поподыхают… Вот я тебя и послал. Нормально получилось, медсестричка сразу же выскочила.