— Нет, это мой отец. Я не замужем.
— Вы — хорошенькая девушка, милая мисс Бэсси, — сказал он тотчас же.
Она отвернулась.
— Ох, в чем дело? Кто его там режет?
— Он хочет чаю.
Она стояла перед ним, сжимая руки, неподвижная, высокая, отвернувшись в сторону.
— Не пойти ли вам к нему? — предложил он, вглядываясь в ее шею, — кусочек ослепительно-белой кожи и мягкую тень над темной линией плеч: ее шаль сползла к локтям. — Скоро весь город сюда сбежится. Я подожду здесь немножко.
Ее шаль упала на землю; пока он поднимал ее, девушка скрылась. Он перебросил шаль через руку и, подойдя к окну, увидел лампу без абажура, чудовищно толстого человека в кресле, разинутый огромный рот на широком плоском лице, в ореоле взъерошенных волос; увидел голову и бюст мисс Бэсси. Рев прекратился; в окне спустили штору. Он задумался над своим нелепым положением. Отец помешан; в дом не войдешь; нет денег на обратный путь, а голодный приятель в Лондоне подумает, что он удрал. «Ах, черт!» — пробормотал он. Конечно, он мог выломать дверь, но, быть может, его без всяких разговоров засадят за решетку. Беда, правда, невелика, но он смертельно боялся попасть под замок, даже по ошибке. При одной мысли об этом он весь похолодел. Он топтался на мокрой траве.
— Вы кто? Моряк? — спросил взволнованный голос.
Она вышла, похожая на тень, привлеченная другой дерзкой тенью, поджидающей у стены ее дома.
— Все что хотите. И как моряк — не осрамлюсь. На этот раз вернулся на родину моряком.
— Откуда вы? — спросила она.
— Прямо с веселой попойки, — сказал он, — Приехал с лондонским поездом, понимаете? Ух! Терпеть не могу сидеть взаперти в поезде. В доме все-таки лучше.
— А… — протянула она. — Это хорошо.
— Потому что в доме вы всегда можете распахнуть проклятую дверь и уйти куда глаза глядят.
— И не вернуться?
— Не раньше, чем через шестнадцать лет, — засмеялся он. — В кроличью клетку, где тебя встречают заступом…
— Корабль не так уж велик, — поддразнила она.
— Да, но море-то велико!
Она опустила голову и, казалось, уши ее раскрылись для гласа вселенной: она услышала за дамбой шум набегающих валов вчерашней бури; монотонно и торжественно разбивались они о берег, словно вся земля превратилась в гудящий колокол.
— А потом корабль — это корабль. Вы его любите и покидаете. Плавание — это не женитьба.
Он беспечно повторил поговорку моряков.
— Не женитьба, — прошептала она.
— Я никогда не назывался чужим именем и еще ни разу не лгал женщине. Зачем лгать? «Бери меня или уходи», — говорю я. А если ты меня берешь, ну тогда…
Он прислонился к стене и стал тихонько напевать сквозь зубы.