— Это все, что у меня есть. Единственная вещь в жизни, которую я не испортил. И вот это у меня никто забрать не может, — твердо произнес он, указывая пальцем на жетон. — Когда-нибудь ты поймешь.
Я кивнул. Я уже понял. И всегда понимал. В прошлом я нередко воображал, как отец в темно-синей форме пожарника поднимается на сцену, где ему вручают медаль за храбрость, а мы — его счастливая семья — сидим в зале и радостно аплодируем. Я был уверен, что когда-нибудь обязательно наступит такой день.
А теперь, глядя отцу прямо в глаза, я возвращал ему жетон пожарника — главное достижение его жизни.
— Я тобой очень горжусь, пап, — сказал я. — Правда.
На секунду глаза отца заблестели, словно его боль куда-то исчезла. А через несколько минут он уже сажал меня в автобус. Напоследок он пробормотал, отведя глаза в сторону:
— Уезжай отсюда. Уезжай как можно дальше. Твоего брата Рональда забрали в армию, так что скоро придет и твой черед. Уезжай. — Он похлопал меня по плечу. Но прощальные слова отца были другими: — Делай то, что считаешь должным. Не будь таким, как я.
Я пробрался на свое место и прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть отца в толпе. Мне хотелось выпрыгнуть из автобуса и обнять папу, взять его за руку или просто посидеть рядом, как сидел в детстве, пока он читал вечернюю газету. Я мечтал, чтобы он снова стал частью моей жизни. Мне был нужен отец. Пока автобус ехал по улицам Сан-Франциско, я не сдержался и начал тихо плакать. Я сжимал кулаки и чувствовал, как груз, лежавший на моей душе все эти годы, начинает распирать меня изнутри. Сегодня я понял, что отец ужасно одинок. Я молился, чтобы Господь присмотрел за ним, согрел его ночью и отвел от него беду. Я чувствовал себя ужасно виноватым. Мне казалось, что именно я довел отца до такой жизни.
После встречи с дядей Ли я не раз задумывался о том, чтобы купить домик в Гверневилле и забрать к себе отца. Только тогда я смогу облегчить его жизнь, только тогда мы сможем восстановить нормальные отношения. При этом я прекрасно понимал, что все мои планы — лишь пустые мечты и я ничего не смогу сделать. Я проплакал всю дорогу до дома Элис. Отец умирал — я ясно видел это и боялся мысли о том, что мы виделись с ним в последний раз.
Несколько месяцев спустя, летом 1978 года, пройдя через десяток собеседований, я устроился на работу продавцом машин. Никогда бы не подумал, что это настолько выматывающее занятие! Управляющие развлекались: то угрожали нам сокращением, то обещали всяческие премии и поощрения. Помимо этого продавцы яростно соперничали между собой, но у меня как-то получалось держаться на плаву. Если выходные выпадали на субботу с воскресеньем, я возвращался на Динсмур-драйв и на два дня забывал про то, что я уже взрослый; вместе с Полом и Дэйвом мы, как и раньше, отправлялись на поиски приключений, только теперь на машине, которую я брал напрокат в салоне, где работал. Как-то раз, посмотрев фильм про голливудского каскадера, мы решили повторить один из его трюков: я сел за руль и начал, не оглядываясь, сдавать назад, стараясь ехать по прямой линии. Пол и Дэйв тоже смотрели прямо перед собой. В результате мы поцарапали несколько машин, выслушали, что о нас думают другие водители, и пережили не самые приятные минуты, общаясь с полицейскими, которые приехали выписывать нам штраф. И все же времена приключений подходили к концу: Пол и Дэйв выросли и тоже начали искать работу.