— Миссис Пельцер, это офицер Смит из полицейского управления Дэли-Сити. Ваш сын Дэвид сегодня не вернется домой. Теперь о нем позаботится Департамент по делам молодежи Сан Матео. Если у вас есть какие-то вопросы, звоните им.
Он вешает трубку и улыбается.
— Ну вот, все не так страшно! — замечает он. Но судя по выражению его лица, он скорее пытается убедить в этом себя, чем меня.
Через несколько миль мы оказываемся на шоссе 280, которое выведет нас из Дэли-Сити. Я смотрю в окно и вижу справа от дороги знак «САМОЕ КРАСИВОЕ ШОССЕ В МИРЕ». Когда мы выезжаем из города, полицейский облегченно улыбается.
— Дэвид Пельцер, ты свободен, — говорит он.
— Что? — Я изо всех сил сжимаю в руках коробку с печеньем. — Не понимаю. Разве вы не отправите меня в тюрьму?
Он снова улыбается и слегка сжимает мое плечо.
— Нет, Дэвид. Честное слово, тебе не о чем беспокоиться. Твоя мать больше никогда тебя не обидит.
Я откидываюсь назад. На секунду меня ослепляет отражение солнца в зеркале заднего вида. Я отворачиваюсь и чувствую, как по щеке бежит слеза.
— Я свободен?
Глава 2
Счастливые времена
За несколько лет до того, как моя жизнь превратилась в кошмар, у нас была обычная американская семья. Родители окружали меня и двух моих братьев любовью и заботой. Мы жили в скромном доме с двумя спальнями, расположенном в благополучном районе Дэли-Сити. Помню, в солнечные дни я любил смотреть из окна гостиной на ярко-оранжевые башни моста Золотые ворота и силуэт Сан-Франциско вдалеке.
Мой папа, Стивен Джозеф, работал пожарным на станции в центре города. Он был высоким и широкоплечим, а его мускулам любой бы позавидовал. А еще у него были густые кустистые брови, и мне очень нравилось, когда он подмигивал мне и называл Тигром.
Моя мама, Кэтрин Роэрва, была женщиной среднего роста, внешне ничем не примечательной. Я даже не могу вспомнить, какого цвета были ее волосы и глаза. Но одно я помню точно: она буквально светилась любовью к своим детям. Главным маминым качеством была решительность, а еще она отличалась богатым воображением и изобретательностью.
Она старалась самостоятельно решать все семейные проблемы. Однажды, когда мне было четыре года (или пять), мама сказала, что заболела, и вдруг начала странно себя вести. В тот вечер папа работал на станции. После того как мы пообедали, мама внезапно сорвалась с места и начала красить в красный цвет лестницу, ведущую в гараж. Она кашляла от запаха, но продолжала методично возить кисточкой по каждой ступеньке. Краска еще даже не успела высохнуть, когда мама принялась возвращать на место резиновые коврики. Все — и коврики, и мама — покрылось красными пятнами. Наконец она закончила, вернулась в дом и упала на диван. Помню, я спросил маму, почему она положила коврики, не дождавшись, пока краска высохнет. А она улыбнулась и ответила: «Я просто хотела удивить твоего папу».