Мимо. Все мимо и мимо. Просто шла, отдавая дань своему радужному детству, вопреки тридцатипятиградусной жаре и полному отсутствию движения воздуха. По раскаленным бетонным плитам парка, поросшим чахлой желтой травой, по неестественно потрескавшейся земле пустыря сразу за, еще при моем детстве, поломанными аттракционами.
Не знаю, сколько времени в этом городке не было дождя, нужно будет у мамы поинтересоваться… Деревья – уныло выжженные, люди – лениво-вымученные, стая бездомных собак, мимо которой я прошла с небольшой опаской, и та – меланхолично-дружно даже ухом не повела. Страсти-то какие… И все равно – с каждым шагом, с каждым смутно знакомым прохожим, я чувствую как оживают и расцветают всеми цветами радуги картинки моего светлого и потерянного детства. Многое уже забылось, многое, напротив, не забудется никогда.
Светлая ему память и новое воплощение.
О Господи, это еще что такое? В пяти шагах от меня стоит старое заржавелое «Солнышко» – качели с люлькой, делающие полный оборот на триста шестьдесят градусов сверху вниз, единственные, которые сломались не ранее, чем я вышла из возраста любителей подобных душещипательных аттракционов. В люльке, полусидя-полулежа, сидит замурзанный ребенок, лет шести. Взгляд у него совсем не ребячий – таким взглядом смотрит человек, полностью утративший не только веру в людей, но и в то, что жизнь – не воплощенный ад, хотя бы иногда. Губки поджаты, да и синюшные какие-то – голодный он что ли? Смотрит куда-то под мои ноги, но меня не замечает. Играет желваками, хлопает ресницами…
Медленно, стараясь не спугнуть мальчишку, этого новоявленного маугли, подхожу к качели, открываю железную калитку, достающую мне до пояса и сажусь на корточки.
– Меня зовут Ира.
Не реагирует.
– Где твои родители?
Отвернулся.
– Ты голодный?
Съежился, положил головку на колени.
– Пойдешь со мной?
Молчит. Пробую взять его за руку.
Не одергивает – уже хорошо. Помогаю ему подняться на ножки. Не такой уж он и маленький оказался. Худой просто. Его взлохмаченная головка достает мне почти до плеча, хотя я конечно далеко не Клаудиа Шиффер.
– Пойдем, – говорю. – Буду тебя кормить.
Задумался, а потом сжал крепче мою руку, и мы пошли искать хотя бы какую-то забегаловку, пусть даже уличную, лишь бы там продавали не только пиво. Уже почти у железных ворот парка, ведущих на улицу, нас догнал дедушка. Откуда он взялся? Думаю что из вон той билетной кассы, больше вроде бы не откуда.
– Куда пацана ведешь? – крикнул.
– Кормиться. А что? Вы его знаете?
– Кормится это дело. Он уже третий месяц по парку ошивается. Прогоняю – возвращается. Его сердобольные старушки из окрестных домов покармливают.