— Мы ведь стали друзьями. Ты даже был моим наперсником!
Жалкая роль, которую мне пришлось играть все эти годы, чтобы быть с ней рядом. Видеть, как весь этот самовлюбленный сброд использует свою красоту, свои внешние данные. Она так любила нравиться. И тогда я отдалился. Попытался забыть ее. Тщетно. Боль, надежда. До потери дыхания.
С этим надо было кончать. В день, когда мне исполнится двадцать. Вроде ультиматума, который ставишь сам себе, чтобы сделать терпимым ожидание.
Сказать ей о моей любви, попытаться ее уговорить. Слова как жемчужины, время осело перламутром вокруг раны.
Я видел, что моя речь ее тронула.
Несколько секунд она была моей. Или мне это пригрезилось?
Появился он — и все рухнуло.
— Познакомься, это Юго. Мой жених.
От этих слов я застыл. Боль, моя спутница, притаившаяся где-то между сердцем и желудком, внезапно проснулась, сильнее прежнего. Как последний отчаянный штурм — перед неизбежным концом.
Она моя. Только моя. Моя!
Я с такой силой думал, что выкрикнул это вслух.
Он ударил меня. Я упал — жалкое зрелище. Она удержала его. В глазах — нежность, в словах — жалость.
— Я люблю его. А тебя я не люблю, Жереми. Я никогда тебя не любила! И никогда не полюблю! Мне очень жаль.
Слова, чтобы унять его пыл, чтобы убить мою любовь. Каждое — как плевок в мою душу. И они ушли.
И все кончилось.
Я докурил косяк. Лежу, вытянувшись, с таблетками в одной руке, с бутылкой в другой. Единственный выход.
До скорой встречи, Боже! Мы сведем с Тобой счеты! Тебе придется объясниться! Я не приму никаких оправданий. Заслужить прощение Ты мог бы только здесь. Что уготовил Ты мне там, за чертой, если здесь мой ад? Я предстану перед Твоим судом, чтобы ответить за мое прегрешение? Ты не приемлешь самоубийства, отвергаешь самоубийц? Меня Ты отверг при жизни. Ты в ответе за мой поступок!
Картины вставали в мозгу Жереми, как последние искры угасающего огня. Его родители смотрели, как он уходит. Мать, плача, тянулась к нему рукой. Отец взирал на него холодно. Потом появилась маленькая девочка и скользнула между ними. Сестренка заняла его место. Он застонал. Противник грозен! Надо действовать быстро, заглушить эту давнюю боль или обратить ее в свою пользу. Разве это не оправдание его поступка?
Он положил таблетки на язык и запил их глотком виски.
Под кожей стал растекаться холод. Достаточно быстро и мощно, чтобы погасить двадцать лет его жизни. Ему послышался голос. Виктории? И то, что прошептал ему этот голос, такой далекий, нарисовало еле заметную улыбку на его окаменевшем лице.
«С днем рождения, Жереми!»