— Да, научилась. Как раз в то время, когда все случилось, Мерисол научилась плавать.
Это было в воскресенье днем. Алекс заметил, как мало водки оставалось в бутылке, и спросил, нет ли у меня пьющего приятеля. Мне было стыдно, я чувствовала вину. Почти всю водку мы выпили с Брайаном. Но я вдруг разозлилась и прямо при детях послала Алекса на хер. Был страшный скандал. Я сказала: мне до смерти надоело, что я здесь, в этом лесу, где не с кем словом перемолвиться, а он живет себе в Джерси-Сити как холостяк. Он сказал, что устал от моего дурною настроения и оттого, что я вечно жалуюсь. Ему тяжело мотаться туда-сюда, тяжело всю неделю быть одному. Но и здесь он не находит отдыха. Я выскочила из дома, пошла к озеру и села на берегу на мостик.
Теперь сюда идет Мерисол. Флип-флопс, который мы купили в супермаркете, раскачивался над цветочками на ее сандалиях. Она несла ведро и совочек, похоже, собирается переносить песок.
— Подойди сюда, — окликнула я ее.
Она села рядом и вытянула ноги перед собой, рассматривая цветочки на сандалиях. Потом уставилась на воду.
— Ты учишь меня плавать, — сказала она безразличным голосом, — а я уже научилась.
В день ареста я проходила по улице недалеко от работы и увидела девочку-китаянку, которая отказывалась войти в магазин, хотя отец орал на нее. Вы помните, миссис Тайлер? Это было нечто. Она даже не пошевельнулась. В тот день на пристани Мерисол показала такую же независимость и твердость характера. Она показала, как ведет себя девочка, если у нее есть чувство собственного достоинства. Мы прыгнули в воду, чтобы учиться плавать. Я отпустила ее — она яростно заколотила ногами на воде, подняв, как собака, нос к небу. Она потратила столько сил и времени и наконец-то ухитряется плыть, держа голову над водой.
Алекс вошел, опустил чемодан и поздоровался. В этот вечер он не поехал в Джерси-Сити. Мы устроили пикник в честь Мерисол. Алекс держал ее на коленях, а мы с Кевином награждали ее «олимпийской лентой» — «Херши Кисс», прикрепленная к шнурку от ботинок. Обрадованная суетой вокруг нее, Мерисол сползла с колен Алекса, развернула шоколад и целиком затолкала его в рот.
Далеко за полночь мы сидели с Алексом во дворе и разговаривали. Он говорил, что очень обеспокоен, спросил, понимаю ли я, какая серьезная угроза нависла над нашим браком. Он начал жаловаться, что у него болит сердце, когда он думает, что я сплю одна в нашей постели. Сказал, что сильно любит меня. И каждый раз, по дороге сюда, начинает нервничать, волноваться, потому что никогда не может предугадать, как я его приму.