— Мне кажется, кто-то идет, — прошептала Анжелика.
Тут паж с жалким видом произнес:
— Я забыл закрыть дверь на кафедру.
Затем оба смолкли, прислушиваясь к шагам. Кто-то поднимался по лестнице, и через несколько секунд появился старый аббат с черной круглой шапочкой на голове.
— Что вы тут делаете, дети мои? — спросил он.
Паж, который за словом в карман не лез, уже придумал, на его взгляд, правдивую историю.
— Я хотел повидаться с сестрой, которая воспитывается в Пуатье, но не знал, где это сделать. Наши родители…
— Не говори так громко в Доме Божьем, — сказал священник, — поднимитесь с пола, и ты, и твоя сестра, и следуйте за мной.
Он привел их в ризницу и опустился на табурет. Затем, уперев руки в колени, внимательно посмотрел на одного и на другого. Из-под его черной скуфьи выбивались седые волосы, окаймляя голову подобно ореолу. Его старое лицо, несмотря на морщины, было очень живым. У него был крупный нос, маленькие внимательные глазки и короткая белая борода. Анри де Рогье внезапно растерялся и теперь смотрел на аббата с искренним смущением.
— Он твой любовник? — спросил вдруг священник у Анжелики, подбородком указав на мальчика.
Анжелика вспыхнула, а паж искренне воскликнул:
— Месье, я бы очень этого желал, но она не такая девушка!
— Тем лучше, дочь моя. Скажи, если бы у тебя было прекрасное жемчужное колье, бросила бы ты его на дворе, полном навоза, в котором роются свиньи? Ответь мне, малышка. Ты бы это сделала?
— Нет. Не сделала бы.
— Нельзя отдавать жемчуг свиньям. Нельзя отдавать свою девственность, твое сокровище, до свадьбы. А ты, бесстыдник, — продолжал он, повернувшись к парню, — как тебе пришла в голову столь кощунственная мысль привести подружку на церковную кафедру, чтобы полюбезничать?
— А куда я мог ее отвести? — угрюмо возразил паж. — В этом городе невозможно даже поговорить спокойно. Улицы уже, чем книжные полки. Я знал, что ризничий Нотр-Дам-ла-Гранд иногда сдает церковную кафедру и исповедальни тем, кто хочет посекретничать вдали от любопытных ушей. Вы же понимаете, господин Венсан, в этих провинциальных городках многих девушек так опекают строгие папаши и сварливые мамаши, что у них нет ни малейшего шанса услышать слова нежности, кроме как…
— Как хорошо ты меня просветил, мой мальчик!
— Кафедра стоит тридцать ливров, а исповедальня — двадцать. Это весьма дорого для меня, поверьте, господин священник.
— Я тебе охотно верю, — сказал господин Венсан, — но цена будет еще выше, если взвесить это на весах, которыми дьявол и ангел взвешивают грехи на паперти Нотр-Дам-ла-Гранд.