— Он всех их ел? — дрожащим голосом спросила Мадлон, маленькая сестра Анжелики.
— Не всех, всех съесть он не смог бы, — ответила кормилица.
Склонившись над котлом, где варилась капуста со свиным салом, она какое-то время молча помешивала суп. Ортанс, Анжелика и Мадлон, три дочери барона де Сансе де Монтелу, чьи ложки замерли над мисками, с волнением ждали продолжения рассказа.
— Он поступал еще хуже, — наконец продолжила рассказчица голосом, полным гнева. — Сначала он приказывал привести к себе бедных испуганных мальчиков и девочек, которые громко кричали и звали мать. Сеньор, разлегшись на своем ложе, наслаждался их страхом. Затем по его приказу ребенка подвешивали на что-то вроде виселицы, которая сжимала его грудь и шею. Ребенок отбивался как придушенный цыпленок, его крики становились тише, глаза выкатывались из орбит, он синел. А в большом зале слышались только смех мучителей и стоны маленькой жертвы. Потом Жиль де Рец приказывал снять ребенка с виселицы; он брал его на свои колени, прижимал лобик бедного ангелочка к груди и тихо успокаивал его.
«Ничего страшного, — говорил он, — мы просто немножко поиграли, но теперь все позади». Ребенку обещали конфеты, мягкую постель, шелковый костюмчик, как у маленького пажа. Понемногу малыш успокаивался. Его мокрые от слез глазки начинали светиться радостью. И тут сеньор внезапно вонзал свой кинжал в его шею… Но самое ужасное происходило, когда он похищал молоденьких девушек.
— Что он с ними делал? — не выдержала Ортанс.
Но тут старик Гийом, сидевший у очага и растиравший листья табака, вмешался в разговор и принялся бормотать прямо в свою желтоватую бороду:
— Замолчите же, сумасшедшая старуха! Я старый солдат, но вы с вашим вздором способны заставить прослезиться даже меня.
Толстуха Фантина Лозье живо стала ему возражать:
— Вздор?! Сразу ясно, что вы не из Пуату, Гийом Лютцен. Но, знаете, стоит вам проехать чуть-чуть дальше, к Нанту, и вы непременно встретите на своем пути проклятый замок Машекуль. Вот уже два века минуло с тех пор, как в нем вершились преступления, но люди все еще крестятся, проходя мимо него. Но вы ведь не из наших краев, откуда вам знать о нашем прошлом.
— Хорошенькое прошлое, если все его герои такие же, как Жиль де Рец[14]!
— Жиль де Рец был таким страшным злодеем, что до сих пор никакая другая провинция, кроме Пуату, не может похвастаться тем, что когда-нибудь имела такого преступника! И когда он умер, осужденный и приговоренный в Нанте, раскаявшись и прося у Бога прощения, все матери, чьих детей он мучил и съел, надели по нему траур.