Джубал задумчиво пожевал губами,
— А что тебя, собственно, беспокоит?
— Что?! Да все.
— Даже так? А мне-то казалось, что ты там совсем неплохо развлекался — пока не повел себя как испуганный кролик.
— Да? — На лице Бена появилось искреннее удивление. — А ведь, пожалуй… сперва все было вроде как ничего… Значит, Майк и меня загипнотизировал. Я бы, может, и не вырвался из-под гипноза, если бы не эта непонятная история. Понимаешь, Джубал, Майк сидел бок о бок со мной, даже обнимал меня за плечи, — в таком положении он никак не мог раздеться.
— Тоже мне фокус, — пожал плечами Джубал. — За таким занятием ты мог прозевать все что угодно, даже землетрясение.
— Не мели ерунду! Я, слава Богу, вышел из школьного возраста и не закрываю глаза, когда целуюсь. Так как же он все-таки это сделал?
— А какая, собственно, разница? Или я должен понимать, что Майкова нагота тебя шокировала?
— Да, я был шокирован.
— А собственная голая жопа тебя не шокировала? Что-то у вас, уважаемый сэр, концы с концами не сходятся.
— Да не в этом же дело! Слушай, Джубал, неужели я должен вдаваться в подробности? Ну не нравятся мне групповые оргии, не нравятся, вот хоть ты плачь. Ужас, меня там чуть не вырвало. — Бен зябко поежился. — А вот интересно, что бы ты сказал, если бы какие-нибудь люди начали вести себя в твоей гостиной, как макаки в обезьяннике?
Джубал задумчиво сложил кончики пальцев.
— В том-то, Бен, и дело, что ты находился не в своей и даже не в моей гостиной. В чужой монастырь со своим уставом не лезут — это одна из основ цивилизованного поведения.
— Цивилизованное? Мне их поведение показалось возмутительным.
— Тут мы подходим ко второму вопросу. Принародное проявление похоти. Лично мне такие штуки не нравятся, так уж я с детства воспитан. Значительная часть человечества придерживается совершенно иных взглядов, оргии имеют очень обширную историю. Но что же тут «возмутительного»? Меня, уважаемый сэр, возмущают действия, не соответствующие моим этическим нормам, — и только они.
— Так ты считаешь, что все это — дело вкуса?
— И никак не более. И мой вкус ничуть не более священен, чем вкус Нерона, при всем их разительном отличии. Даже менее священен, Нерон был богом, а я — увы.
— Ну, чтоб я сдох!
— Все со временем, милый, все со временем. А главное, Бен, тут же не было ничего «принародного».
— Чего?
— Судя по твоим описаниям, эти люди состоят в коллективном браке — групповая теогамия, так это называется. А потому, что бы там ни произошло — или должно было произойти, из твоих обиняков ничего не поймешь, — мы должны расценивать эти действия как сугубо приватные. Ну как можно говорить об оскорблении чьих-то тонких чувств, если «здесь же нет никого, кроме нас, богов»?