Выстрел – баг с места прыгнул вверх, успев прицепиться к потолку. Выстрел – сорвался оттуда, стек вниз и, сжавшись пружиной, пролетел еще метр до пластуна. Выстрел – существо, скрежеща, брызгая липкой тягучей слюной из распяленных жвал, рывком вновь оказалось на стене. Выстрел, две пули, одна за другой, перебили ему сустав, сбивая прыжок. Тварь зашипела, разворачиваясь на месте и ударяя вытянутым, натянувшимся как струна хвостом, выпустила кривые длинные шипы. Выстрел – очередь прочертила цепочку разом растрескавшихся лунок попаданий в стены, тварь опять ударила хвостом. Дунай откатился в сторону, вздергивая ствол оружия вверх, нажал пальцем на спуск. Выстрел-выстрел-выстрел!!! Пули слилилсь одним раскаленным потоком, хлеща багу прямо в морду, грудь, перемалывая внутренности, мозги, разнося в хлам все на своем пути. Сухо щелкнул затвор, вхолостую ударяя по инерции, патроны закончились…
Дунай пинком убрал с дороги совершенно не воняющее развороченное пулями тело, бросился к Пасюку. Тот встал, тряся головой, расставил лапы пошире, вцепившись когтями в пол.
«Все хорошо,– крысопес посмотрел на Дуная.– Плохой хомо умирает. А этот ничем не пах».
Дунай и сам уже обратил внимание на отсутствие того самого едкого запаха, что был у остальных багов. Пусть и странно, но пластуну стоило ожидать чего-то похожего. Если убитая тварь что-то вроде пластуна, то мало ли как пошли изменения в ее организме… Скрытность ведь главное оружие разведчика. Даже если он насекомоподобный мутант.
Гед умирал. Лежал, кашляя, захлебывался кровью, бледнел на глазах. Алая соленая жидкость растеклась под ним, подошва сапога пластуна попала в нее, хлюпнуло.
– Какие дела-то, шаришь, кремлевский? – Маркитант усмехнулся.– Зря с тобой поперся, например, лучше б сразу тогда ты меня. Эх…
– Я помогу.– Дунай незаметно извлек штырь из кармана.
– Это я помогу… – маркитант снова закашлялся.– Оставлю тебе подарок, мож, и пригодится потом. На вот…
В руке торговца, взявшись не пойми откуда, обыскивал ведь Геда Дунай, появился тонкий твердый прямоугольник. Маркитант протянул его пластуну бережно, как настоящее сокровище.
– Ключ, кремлевский, слышь. На Лубянке, в сером здании… – Гед широко ухмыльнулся.– Зря как-то жизнь прожил.
– Эй, Гед! – Дунай приложил руку к шее, проверил удары сердца. А оно и не билось.– Бестолково помер-то… как и жил, впрочем. Пасюк, двинули.
И они двинули к светлеющему впереди проему, стараясь не слушать нарастающий из оставленного позади коридора шум. Но тот все равно доносился, доставал бегущих человека и крысопса: шелест и треск, торопливое цоканье костяных наростов на лапах, шипение из приоткрытых голодных и злых к чужакам пастей.