А теперь его решительность привела к тому, что мы смело поселились в одной каюте. И Брайана он покорил с первой же минуты, так что бедняга легко пережил свое потрясение. А ведь мне буквально за секунду до этого казалось, что один из нас наложит на себя руки или кровная месть перейдет от нас по наследству к нашим потомкам!
Но все сложилось как нельзя лучше, хотя я еще не скоро поняла, что мне удалось отделаться легким испугом. Я понимала, что надо объясниться с Аланом. И хотя, в сущности, я ничем не провинилась, мне хотелось оттянуть этот момент. А пока я лихорадочно подбирала фразы, в которых буду рассказывать о Брайане и круизе.
Со страхом ожидала я того момента, когда тень промелькнет по его лицу и он наконец-то спросит, так что же все это было? Но на его открытом лице сияло только счастье. И хотя мне пришлось подробнейшим образом описать переход через Атлантику, он ни разу не задал наводящего вопроса о наших с Брайаном отношениях. Потом, правда, признался, что все это время просто ждал, когда я, наконец, сама все объясню.
Он видел мое смущение и сразу понял, что Брайан поспешил с предложением, но заноза сидела где-то внутри и постоянно напоминала о себе. Может быть, от этого он был поначалу такой задумчивый и только смотрел на меня своими большими серыми глазами, в которых сразу хотелось потонуть?
В жизни они оказались еще притягательнее, чем на фотографиях и экране. Но я не сразу смогла даже взять его за руку. Тем первым объятьем все и ограничилось. И он за весь вечер, который мы провели в баре, умудрился ни разу не прикоснуться ко мне, как будто мы только что познакомились, а не стали давно одним целым.
Правда, это целое было разделено океаном, который мы не то не могли, не то боялись переплыть целых два года. Впрочем, все эти два года мы были счастливы. И вот первая встреча в реальности… Предложение Брайана прозвучало в тот самый момент, когда Алан зашел в зал, где я хотела представить его своим новым друзьям, чтобы совместно отметить выход моей первой книги на португальском… Алан и перевел ее. У него было два родных языка – французский и португальский. И для него не имел значения мой русский акцент.
От многих знаний многие печали или, как сказал кто-то из немцев, всего страшней несчастье от ума. Вместо запланированного сюрприза и торжества над Брайаном, который все всегда знал наперед, вышла мучительнейшая ситуация, от которой единственным лекарством оказалась радость живой встречи с любимым.
Но мысли о Брайане подтачивали меня изнутри всю ночь, которую мы провели с Аланом в моей каюте в бесконечных разговорах, шутках и дегустации тонких вин под любимую музыку. Только под утро он, наконец, обнял меня, и мы уплыли в нирвану.