— Отпусти его, — сказал кто-то сзади. — У нас больше нет денег.
Фрэнси обернулась. Там стоял сын Петроса, направляя на нее пистолет.
Руки у него сильно дрожали.
— Если ты выстрелишь в меня, я пристрелю твоего папашу, — пригрозила Фрэнси. — Брось пистолет.
Парень замотал головой. С него ручьем катил пот.
— А после того, как ты в меня выстрелишь, к тебе приедет Крошка Мари, — сказала Фрэнси. — И к твоей матери тоже. И к братьям-сестрам, и к твоей девушке. Она такая милашка, Анна, да? Живет здесь неподалеку, если не ошибаюсь. Улица Фрейгатан, тридцать, третий подъезд. Милая двухкомнатная квартирка с балконом и прочее. Но дом-то старый, может и сгореть.
Фрэнси замолчала. Ждала. Услышала, что пистолет лег на пол.
— Отдадите мне все деньги, что есть, — приказала Фрэнси. — А в следующий раз, когда приду я или кто-то из моих, чтобы ничего подобного не было. Ясно?
— Но…
Фрэнси обернулась.
— Тебе ясно?! — заорала она.
Парень отступил на шаг. Кивнул. И убежал из кухни. Фрэнси начала обходить кухню и лупить по стенам и шкафам. Она была в ярости. Она еще могла вытерпеть, когда они вовремя не отдавали деньги, хотя это ее бесило, но от неуважительного отношения к ней ей просто сносило башню. Еще эта пьяная в хлам образина что-то блеет, называя ее дурой. Этого она снести не могла.
— Ты — жалкая падаль, ты знаешь об этом?! — произнесла она, встав напротив Петроса.
После чего дала ему не меньше десяти пощечин и плюнула прямо в лицо. Он завыл от боли, но ей было наплевать. И что это еще за разговоры о том, что ему не нужна ее крыша? Минимум три раза за прошлый год он звонил и умолял помочь выкинуть из заведения толпы хулиганов, отказывавшихся платить за обслуживание. Сидел, спрятавшись у себя на кухне, как испуганный заяц, и ждал, пока приедут ее люди. Неблагодарная куча навоза — вот он кто.
Петрос-сын вернулся с довольно скромной суммой, остальное пошло на ремонт и другие расходы.
Фрэнси сунула деньги в карман и в раздражении ушла оттуда. Ну, и поганый выдался денек! И грудь еще так раздуло, что уже больно. Но домой было ехать неохота, поэтому она нырнула в туалет в каком-то кафе и сцедила молоко прямо в раковину, после чего заказала большую чашку чая и здоровый кусок яблочного пирога с ванильным соусом. Сегодня наплевать на калории. Фрэнси доела пирог, и все ее тело заныло от тоски по Бэлль. Это совершенно новое для нее ощущение возникало теперь периодически. И приводило ее в недоумение. Она и так очень любила свою дочь, и даже не подозревала, что это чувство будет таким бурным и всеобъемлющим. С Адрианом, насколько она помнила, такого не было.