— Представьте, какой покажется вам ваша сегодняшняя жизнь лет через двадцать, — предложил доктор Лундин.
Вопрос оказался настолько неприятным, что Фрэнси широко открыла глаза и резко села. В глубине души она увидела вымотавшуюся и разочарованную женщину, одиноко живущую в гулкой тишине огромного особняка, которую лишь изредка навещают дети. И в глазах обоих обвинение в том, что она их бросила.
Чужие. Неужели собственные дети будут ей чужими?! Адриан уже начал отдаляться.
А Пер? К тому моменту и он уйдет. И она бы его не осудила.
— Так вы полагаете, что муж от вас уйдет? — спросил психотерапевт.
— Да, — ответила Фрэнси. — Я живу такой запутанной жизнью, что ни один мужик не выдержит.
— А может, вы сами ее усложняете? Сама выдумываете все эти кризисы и драмы?
— Возможно, но…
— Предотвратите ущерб, прежде чем он станет непоправимым. Найдите время для семьи. Почему именно вы должны работать почти круглосуточно? Побалуйте себя — зачтется.
Фрэнси уставилась на свои полные бедра. Нужно с сегодняшнего дня заняться северной ходьбой с лыжными палками. И семьей. Ей следует хотя бы попытаться изменить трагическую картину будущего. Доктор Лундин совершенно прав: почему она должна работать круглые сутки? Хватит и восьми часов. Ну, или десяти. Максимум двенадцати. В остальное время можно быть просто на связи по экстренным случаям.
Может, получится.
— Подумайте, не сменить ли вам вообще работу, чтобы были нормированный рабочий день, коллеги и постоянная зарплата, — предложил доктор. — Люди, которых мучают страхи и тревоги, обычно чувствуют себя лучше, когда живут по заведенному распорядку.
— Надо подумать, — сказала Фрэнси, которой не хотелось, чтобы психотерапевт вникал в обстоятельства ее трудовой жизни.
Наступило молчание, они сидели и слушали тиканье настенных часов. Иногда это ее успокаивало, иногда хотелось выпустить по часам автоматную очередь.
Другая работа… Пойти в службу занятости и предъявить свое резюме. Спросить, нет ли у них чего-нибудь подходящего.
Хотя когда-то она мечтала совсем о другой, вовсе не гангстерской карьере.
Думала стать пастором в какой-нибудь забытой богом деревне, с малочисленной, но верной паствой. Ведь в детстве она истово верила, в чем ее очень поощряла мама Грейс, которая, когда Фрэнси исполнилось девять, убедила девочку, что поступать так, как папа Юсеф, неправильно.
— Но ведь врагов надо убивать, — возражала Фрэнси. — Я же должна помочь папе защищать нашу семью…
— Мы не пропадем, даже если не будем стрелять в людей, — ответила на это Грейс.
И Фрэнси растерялась. Хотелось угодить и папе Юсефу, и маме Грейс. В итоге она пошла к папе и спросила его о том, что сказала мама.