Затем Твиллс быстро прошел мимо меня и склонился над своим тестем. Когда он снова выпрямился, то был бледен, деловит и спокоен.
— Он пил из этого бокала? — спросил он, показывая на бокал.
— Да.
— Вы пили из той же бутылки?
— Нет. Я не успел. Я…
— Хорошо, — решительно произнес Твиллс. — Он еще в сознании. Помогите мне перенести его в мой кабинет. Мне сразу следовало бы догадаться, когда он вдруг слетел с катушек. Конечно, его отравили. Осторожнее. Берите его подмышки, а я возьму за ноги.
Глава 3
БЕЖАЛ, СЛОВНО ПАУК
Мы перенесли Куэйла в небольшую комнату в задней части дома, оборудованную как врачебный кабинет. На столе в самом центре горела лампа, и там лежало несколько открытых книг. Одна была заложена карандашом. На стенной полке тускло поблескивали бутылки и банки. Пахло лекарствами. Мы положили Куэйла на смотровой стол, и Твиллс обратился ко мне с такими словами:
— Вы, возможно, разбираетесь в этом лучше, чем я, но все же, — тут он вяло улыбнулся, — я справлюсь один. Кажется, я понимаю, в чем тут дело! — Внезапно он прижал к глазам кулаки. — А ведь во всем виноват я! Но не обращайте внимания. Лучше принесите оба бокала, проследите, чтобы их никто не убрал.
Он снял пиджак и стал закатывать рукава рубашки.
Я сказал:
— Хорошо. Но вы уверены, что вам не потребуется помощь?
— Нет-нет. Впрочем, вы можете позвонить в больницу. Пусть пришлют опытную медсестру.
— Дело плохо?
— Ее дело плохо. Я имею в виду супругу судьи Куэйла. Я вообще боюсь, что…
— Ее тоже отравили? — закончил я.
— Очень может быть. Не могли бы вы посмотреть, что с подносом, на котором ей приносили ужин? Может, посуду еще не успели вымыть.
— А где остальные члены семьи?
— Мери на кухне скорее всего. Мэтт наверху у своей матери. Джинни и моей жены сейчас нет дома. Идите, но только не обращайте ни на кого внимания. — Кроткие голубые глаза за толстыми стеклами прищурились. Твиллс уставился на меня так, словно у нас был общий секрет.
— Послушайте, доктор, — сказал я, — что за чертовщина творится в этом доме?
— Да уж, разыгрывается безумный спектакль. А вы успели к апофеозу. Но поторапливайтесь.
Он включил яркую лампу с абажуром, которую направил на судью Куэйла.
Телефон был там же, где и раньше, в будочке под лестницей. Позвонив в больницу, я медленно пошел обратно в библиотеку.
Чисто автоматически я подумал, что надо бы убрать бутылку и бокалы подальше, в надежное место. Мною не двигали подозрения, только странное чувство смятения. Как сказал Твиллс, это безумный спектакль. Но даже теперь меня бы испугало слово «убийство». В почтенных домах смерть выглядит респектабельно, сопровождается рыданиями родных и траурной одеждой. Разумеется, в чужих землях к убийствам мы относимся совсем по-другому, как к печальной, хотя и неотъемлемой части цивилизации — нечто вроде распространения кофе во Франции или сигарет в Германии, продукт иностранных умов. Но разве возможно убийство в старых особняках, убийство знакомых, каковых мы не можем вообразить бесчувственными созданиями?