Ирина поставила пятидесятиграммовую граненую рюмку на стол и налила до краев.
— Обещай, что не будешь больше просить.
— Обещаю, обещаю.
У Леонида загорелись глаза, он поднял рюмку, выдохнул и одним глотком выпил. Затем крякнул, отломил маленький кусочек хлеба и понюхал.
— Закусывай, горюшко ты мое, — посоветовала жена, убирая бутылку на место.
— Спасибо, я уже наелся. Лучше покурю. — Он привычным движением вставил в рот папиросу, прикурил и с наслаждением затянулся, выпуская дым через ноздри. — Хорошо!
— Кури, а я пойду Сережу уложу, уже десятый час, — сказала Ирина, собираясь уходить.
— Ты его в спальне укладывай, а мы с тобой телевизор посмотрим, — поддержал Леонид. — Я потом его перенесу, все равно Алексей допоздна загуливается со своей Светкой.
— А вспомни, как мы на скамейке просиживали до рассвета. У нашего мальчика любовь. Совсем взрослый становится.
— Какая может быть любовь в шестнадцать лет, — отмахнулся Леонид, делая глубокую затяжку.
— Мы ненамного были старше, теперь же все акселераты, — сказала Ирина, открывая дверь в спальню.
— Перед отцом нос задирать да руку поднимать на родителя — вот его акселерация, — пробубнил Леонид, оставшись на кухне один.
Он докурил и затушил папиросу в жестянке из-под консервов. Затем на цыпочках подкрался к двери и прислушался. До него долетел негромкий голос жены, которая пела колыбельную в дальней комнате. Леонид направился к шкафу. Он подсмотрел, куда жена прячет бутылку…
Мать пела убаюкивающую песенку, думала о своем. Она вспоминала юные годы, когда Леня ухаживал за ней и дарил полевые цветы. Они мечтали о счастливой жизни, мечтали иметь много детей и вести свое хозяйство, отдельно от родителей. Отец у Лени пил по-страшному, уносил из дома последние вещи и до полусмерти избивал жену. А Леонид вел активную борьбу с отцовскими загулами и всегда вступался за мать. Он ненавидел водку и проклинал тех, кто ее придумал. Кто бы мог тогда подумать, что он сам станет горьким пьяницей. Да, видно, яблоко от яблони недалеко падает. Ирина прислушалась к сладкому посапыванию малыша, прерывая воспоминания. Ребенок спал безмятежным сном и чему-то улыбался.
— Крошка моя ненаглядная. — Мать поцеловала его и поднялась.
Ирина вышла на кухню позвать мужа и ахнула: на столе стояла пустая бутылка, а Леонид уткнулся носом в тарелку с недоеденным супом — развезло от выпитого. В руке у него, между пальцами, дымилась недокуренная папироса.
— Ирод проклятый, обещал ведь. — Ирина забрала у мужа окурок и затушила его.
Потревоженный Леонид что-то промычал, булькая в тарелке. А обозленная Ирина за волосы вытащила его голову из тарелки и принялась вытирать лицо влажной кухонной тряпкой.