— Настоящий писатель всегда чутко отслеживает народную жизнь, всматривается в неё. Что вы можете сказать о сегодняшнем дне?
— Когда у народа отбирается, вышибается из рук труд, или когда у народа, у человека труд становится обесцененным, то через два-три года этот человек может просто наплевать на бывший свой труд и бывшую свою любовь к труду. Он может на прокорм, чтобы прокормить себя, даже уже какими-то лживыми методами добывать. Народ может не только разлюбить свой труд, он может даже оравнодушиться, часть какая-то народа оравнодушиться… Возьмите Льва Толстого, Бунина, Достоевского, а уж о Лескове и говорить нечего, Шолохова, Леонова и посмотрите — мастер, руки его заботливые, которые картошку выращивают, пшеницу, руки, которые Буренку доят, как они воспеты, боже мой! Даже в поэзии — ведь наравне с любимой женщиной труд у нас воспевался. Слово-то какое — грубое — «труд», как «табак», допустим, а посмотрите, какая ласка в нём! Государство на этом держалось! Мать какая трудолюбивая, морщины какие её трудолюбивые! Труд и молитва! Это равное дело: молиться и трудиться. Мы же всё это настолько оплевали… И поколение у нас идет не только безнравственное, не только равнодушное, оно физически идет ущербленное, понимаете?! Ведь книга пропагандировала не просто: ах, Петя, тебе 16 лет, ты делай физзарядку или ходи на лыжах, спортом занимайся. Такой дури не было! А в книге пропагандировалась аккуратность великая во всём: от того, как я обращаюсь к матери и до того, как я вскакиваю на коня, от того, как я ухожу на фронт и до того, как я иду в атаку, чтобы не убили мою Родину — не отобрали у меня, понимаете!.. А как же я могу быть не спортивным?!.. Это само собой разумелось! А сейчас я могу привести сотни ребятишек спившихся, которым нет еще 14 лет. И девчонок. Они уже опухли от этого пива. Я не знаю, когда наша реклама и рекламирующие негодяи, алкоголь прививающие нашему народу, хоть один из них опился бы и на экране лопнул. Как бы я радовался!.. Я бы даже прожил лишние годы.
Мы, отобрав книгу, отобрали у наших ребятишек ответственность. Помню, «Мартина Идена» Джека Лондона я прочитал совсем мальчишкой. Я два года был под впечатлением, а к 17 годам я был взрослым от этой книги! От того, как шел человек к призванию, как он море любил, как невесту свою любил!.. Красота какая, понимаете?!.. А когда я дорвался до Льва Толстого и других русских классиков, меня вообще было уже невозможно переделать! Но ведь таких-то миллионы! А мы им что суем? Выходит на сцену актриса, самоуверенней, чем вице-премьер Матвиенко, и поёт — держит рядом свою дочку, ей на вид лет 14 лет, хлопает её по шее и кричит: мы с тобой женщины, я знаю, что ты вчера стала женщиной! У нас в семье две женщины! Ну тогда уж надо доводить дело до конца и микропубличный дом организовать!..