. Несколько раньше перед выходом президента с супругой к гостям в Восточную комнату Роберт сообщил брату о разговоре с представителем Хрущева. Впервые с момента, когда братья начали обсуждать возможность мирного решения, в Белом доме почувствовали озноб. Ни президент, ни его советники не изменили позиции о недопустимости размещения ИЛ-28 на Кубе. В любом случае президент попросил брата прекратить ссылки на какие-то туманные договоренности, позволявшие не возвращать бомбардировщики в Советский Союз.
Обескураженный Генеральный прокурор часом позже позвонил Большакову, чтобы взять свои слова обратно. Он якобы изложил лишь свое «личное мнение» о возможности нахождения ИЛ-28 на Кубе в том случае, если их будут пилотировать советские летчики. «Решение президента, — пояснил он, — незыблемо: для скорейшего урегулирования кубинского кризиса нужно скорее вывезти самолеты ИЛ-28 из Кубы»>{49}.
Получив копии обоих заявлений Роберта Кеннеди, Хрущев 10 ноября созвал заседание Президиума для поиска выхода из нового кризиса. Добрынин в депеше, Направленной в Москву, сообщал со слов Большакова, что хотя тон разговора был «вежливым», заявление Роберта Кеннеди носило характер явного и навязчивого нажима на нас>{50}. Хрущев просил передать американцам что он хотел бы оставить бомбардировщики на Кубе под советским контролем. «Ваш брат Роберт Кеннеди предложил это в качестве одного из вариантов решения вопроса. Мы согласны с ним»>{51}. Но если этого недостаточно то Хрущев готов на дальнейшие уступки. Единственно, о чем просил Кеннеди, — это о способе реализации договоренности о ликвидации ракет «Юпитер» в Турции: никаких торжеств, церемониала, только два официальных лица с каждой стороны. Хрущев обещал убрать ИЛ-28 «через какое-то время». Он намекнул, что Кубе отводится главная роль в определении момента. «У нас есть свои трудности в этом вопросе», — заявил Хрущев, имея в виду беды Микояна в Гаване>{52}.
Президиум решил провести по этому поводу консультации с Фиделем Кастро. Недовольство Кастро решением Кремля от 28 октября было не в последнюю очередь вызвано тем, что с ним не посоветовались. Хрущев и его ближайшее окружение понимали, что потеря ИЛ-28 не обрадует Кастро. Но по крайней мере он не будет жаловаться, что его не проинформировали. Хрущев сообщил Микояну о дебатах на заседании Президиума. В сообщении 11 ноября он поставил риторический вопрос: что мы потеряем и что приобретем, убрав бомбардировщики? И для сведения Микояна сам же ответил: «Потерь особых нет». «С военной точки зрения, — добавил Хрущев, — потерь почти нет, потому что эти самолеты, как вам известно, устаревшие и не играют роли в войсках, и мы уже давно прекратили их производство и расформировывали части, вооруженные ИЛ-28». Что касается «морального ущерба» для Кубы, Москва прекрасно сознает, что ликвидацию ИЛ-28 там встретят отрицательно и это, несомненно, создаст «трудности», когда Микоян постарается «вложить» правильное понимание дела «в сознание нашим друзьям». Чтобы Микоян не думал, что Хрущев разрешает ему сделать послабление для Кастро, Москва сообщала: «В этом и искусство политических деятелей, чтобы встречая трудности проявить способность их преодолеть»