— Да, да, — нервно перебила Инночка, — я уже сама думала об этом… Но ты никому-ни-кому не расскажешь! — заглянула она ему в глаза.
— Неужели, Инночка, ты до сих пор меня еще не поняла!
— Ну, хорошо, — чуть зажмурившись, словно собираясь прыгнуть в холодную воду, начала Инночка, — если ты никому-никому….
И шепотом она рассказала о том, что произошло с ней в последние дни.
Позавчера ее вызвал работник государственной безопасности и подробно расспрашивал о профессоре Сенченко. Особенно интересовала его жена Сенченко. Инна уверена, что об этой женщине уже известно что-то очень-очень нехорошее. Спрашивали также об отце Сенченко и о каком-то священнике, но, к сожалению, об этих лицах она ничего не могла сказать. Она никогда не видела ни того, ни другого.
— Что же, Инночка, — спокойно сказал Каурт, радуясь тому, что его анонимки наконец возымели действие. — Этого и следовало ожидать. Если раньше мне казалось, что Сенченко просто негодяй, присвоивший себе чужую славу, то теперь я не сомневаюсь, что дело значительно глубже. Это сознательные действия врага. Уничтожать, затирать талантливых ученых было его прямой задачей.
— Да, да… Теперь и я понимаю…
— Еще бы! И вывести Сенченко на чистую воду долг каждого советского патриота! — с пафосом воскликнул он. — Но сможешь ли ты, такая слабенькая и неопытная, взять на себя это большое, трудное дело? — тревожно спросил он.
Этот момент был самым серьезным в жизни Инночки.
И отбросив свой обычный легкомысленный тон, Инна Зубкова, торжественно, словно присягая, произнесла:
— Смогу.
Глава восьмая
Гроза приближается
Сегодня у Марии Кузьминичны большой день. В макитре медленно подходит тесто для пирогов. Старушка вполне одобряет завоевания современной цивилизации в виде кастрюли «чудо» и газовой плиты. Но в иные минуты в ней просыпаются воспоминания о русской печке, в которой так хорошо «доходит» борщ и подрумяниваются пироги.
А на этот раз ей особенно хотелось, чтобы пироги удались на славу. Больше всего она тревожилась о пироге с вязигой: ведь, как шутил Антон Матвеевич, это ее «фирменное блюдо».
У старушки были и серьезные причины так стараться. Ведь торжественная встреча за столом объединяет всех членов семьи. А сейчас это было так необходимо!
Неладное творится в этих светлых, с такой любовью прибранных комнатах.
С некоторых пор сын Василий как бы совсем ушел в себя, замкнулся, почти не разговаривает. Куда девалась его былая шутливость, ласка, общительность…
Не радует и невестка. Последнее время поведение Людмилы озадачивает Марию Кузьминичну. Какая-то настороженность, беспокойство, странные разговоры по телефону, словно урывками… А последние два дня как сумасшедшая мечется по всей квартире — все что-то ищет.