Производственный контакт постепенно привел этих людей к более тесному личному знакомству. Скрепило же это знакомство неожиданно-© обстоятельство: присущая обоим страсть.
Вероятно, для того, чтобы оживить свою одинокую квартиру, Алексей Трифонович держал певчих птиц. Больше того, он был их страстным любителем. Из самых разнообразных клеток — больших, маленьких и средних — раздавались неумолчные птичьи голоса. А над трелями, руладами и щебетом главенствовал почти человеческий голос большого серого скворца, названного «Володей». Эту умную птицу Глазырин даже научил имитировать человеческую речь.
Инженер Зуев тоже увлекался пернатыми. Он выискивал и приносил Глазырину на обмен редкие породы певчих птиц. Но самое главное — он даже сумел подыскать пару для необыкновенного скворца. У тетки инженера, жившей в Черемушках, оказалась, по счастливой случайности, не менее талантливая скворчиха. Нечего и говорить, как это обрадовало Глазырина!
Он позвал Ивана Николаевича в гости и попросил, чтобы тот принес с собой и хотя бы просто показал удивительную скворчиху.
Зуев не заставил повторять приглашения и в ближайший выходной день на своей новенькой «Победе» приехал к Глазырину. С собой он привез птицу в клетке и бутылку «московской» в кармане.
Правда, последнее приношение было явно не продумано. Ведь в автобусном парке все говорили, что Алексей Трифонович Глазырин, прикоснувшись к вину, уже не знает меры и во хмелю тяжел и даже опасен.
Предупреждение оказалось правильным…
Когда «московская» была распита, Глазырин стал просить, а затем требовать, чтоб инженер немедленно продал ему скворчиху.
— За ценой не постою, — с мрачной настойчивостью твердил он. — Мне денег не жалко… С собой в могилу не утянешь…
— Что вы, Алексей Трифонович! Вам еще жить да жить! — ободряюще улыбнулся инженер Зуев. В отличие от своего партнера он сохранял ясную голову: ведь пить ему сегодня нельзя, поскольку он ведет машину. — Вы еще прямо богатырь! А деньгами зачем швыряться? Вы, как я слышал, на домик собираете…
— Да, в Сибирь, на родину тянет. Хоть один, а все равно в своем углу умереть хочу… — угрюмо вставил Глазырин.
— Что же, у вас, Алексей Трифонович, выходит, никого из родных на свете нет? — посочувствовал Зуев.
— Кроме вот этого, — показал с горькой усмешкой механик на серого «Володю», — ни души… Была жена… Да в войну, как получила извещение, что пропал… А тут бухгалтер подвернулся… Конечно, одет чисто, получает прилично… Эх, Иван Николаевич, что там говорить, — махнул рукой Глазырин. — Да разве вы баб не знаете?