Дикая груша у светлой реки (Ахмадов) - страница 2

Усман вышел навстречу подобравшемуся вплотную танку с огнеметом в руках и был смертельно ранен, но успел нажать на курок. Танк загорелся, остановился в метрах двух от упавшего Усмана. Довта тогда ранило, он стал хромать на левую ногу.

За несколько дней до того боя Усман сказал: «Довт, у меня дома остался старый отец, мать умерла еще лет пятнадцать назад… Если переживешь меня, присмотри за ним…» Еще до того, как зажили раны, Довт попросил отвезти себя к отцу Усмана. Он оказался очень старым, лет около ста. Но держался бодро и был в твердой памяти.

«Усман был благородным человеком, полным стойкости и мужества», — сказал Довт.

«Теперь он, наверное, понял, кем он был, чем занимался», — ответил отец.

Довту не пришлось идти к нему еще раз: через неделю старик, проведя в постели только сутки, скончался.

После гибели Усмана Довт остался один, не примыкая ни к какому отряду. К счастью, он был свободен в своем выборе. Старшие братья увезли мать в Тюмень, звали и его с отцом… Однако он свой выбор сделал: остался дома. И отец отказался ехать.

Когда его ранили, старший брат, Довка, вновь примчался домой, ухаживал за ним, пока он не встал на ноги. Брат старался уговорить Довта уехать: «Эта война начата, чтобы погнать чеченцев, которые хорошо устроились в Москве, других городах… Она не принесет нам никакой свободы… То, что делаете вы, — только повод для нашего уничтожения… На другое у вас и сил нет…»

Довта очень разозлили эти слова, другому он не простил бы. Но брат есть брат. Нужно стерпеть, как бы не прав он ни был. От обиды глаза наполнились слезами.

«Ты думаешь только о своем благополучии, работе. Я же думаю о свободе нашего народа», — сказал он. «Мой брат, вы все — куклы, марионетки, управляемые теми, о ком вы ничего не знаете… Ты сейчас не понимаешь этого, но потом, если подумаешь, поймешь!»

Он ушел, даже не попрощавшись. С тех пор два его брата не предпринимали попыток увидеться с ним, да и он к этому не стремился. Отдалились они друг от друга, отдалились… Смотри-ка, и между братьями, оказывается, может быть отчуждение… Тогда, в детстве, если слышал, что братья рассорились из-за земли или по какой другой причине, как он удивлялся! Он бы не ссорился с братом: землю, скотину, все что угодно отдал бы… А как он теперь отдалился от своих братьев! Бывает, оказывается, и так.

Приехавшие на похороны отца братья больше не заговаривали о его отъезде. Видимо, думали, что его взгляды такие же, как и прежде. Однако они начали меняться уже тогда. Но своим братьям он об этом не сказал бы. Повторил бы свои прежние слова. Эти слова были записаны в памяти, как на магнитофоне, и повторялись им в нужный момент, когда разговаривал с теми, кто с самого начала был против. Но в спорах с боевиками он всегда говорил то, что думал. Значит, и он стал лицемером, который говорит одно, а думает другое? Как знать… После гибели Усмана он не пристал ни к одной группировке: во-первых, среди полевых командиров, появившихся как грибы после дождя, он не видел человека, который был бы достоин Усмана; во-вторых, ему тяжело было терпеть новые порядки, установленные этими людьми.