Виктор Илларионович попятился от дверей, схватившись за сердце, которое едва не выскакивало из груди. Завадский закрыл за собой входную дверь и шагнул к старику, угрожающе сжав кулаки. Даша смотрела на Виктора Илларионовича с некоторым удивлением.
— Что это вы, такой осторожный человек, дверь открываете, ничего не спрашивая? — спросила она после секундной паузы. — Ждете, что ли, кого-нибудь?
— Я… ждал врача… «Скорую помощь»… — с трудом, сквозь одышку, проговорил старик, медленно отступая перед решительно настроенным Завадским.
— Не верь ему, — повернулась Даша к своему спутнику, — это он с виду такой безобидный, а на самом деле ему убить человека — что муху прихлопнуть! Это ведь он организовал ограбление моей квартиры, и девицу Игорю тоже он подослал!
— А я ему и не собираюсь верить, — усмехнулся Саша.
Он схватил старика за плечо и потащил в глубину квартиры.
— Прошу… вас… — задыхаясь, проговорил Сивоконь, — мне правда… очень плохо… сердце…
Завадский усадил старика в кресло и внимательно всмотрелся в глаза.
— Не знаю, — проговорил он неуверенно, — он и правда хреново выглядит. Только что ведь из больницы выписался. Может, действительно старик загибается?
Даша с сомнением посмотрела на старого авантюриста и спросила:
— «Скорую» действительно вызвали?
Старик кивнул: говорить ему было трудно.
— А нитроглицерин у вас есть?
— На… на кухне аптечка. Кажется, там был…
Даша отправилась на кухню, сказав Завадскому:
— Глаз с него не спускай! Может, это все актерство!
Вернувшись через минуту, она протянула Виктору Илларионовичу коробочку и спросила:
— Может быть, это ваш последний день. Скажите правду хотя бы раз в жизни. Признайтесь, зачем вам нужна палисандровая шкатулка?
Старик положил шарик лекарства под язык и в полубеспамятстве от боли и страха смерти проговорил:
— Монета… Там, в шкатулке, монета… Очень ценная… Потайное отделение…
И тут же он пожалел о сказанном. Нитроглицерин немного ослабил тиски, сжимавшие грудь, легче стало дышать, темнота перед глазами слегка рассеялась, и жизнь тут же стала тем, чем была всегда, — борьбой, в которой каждый — враг каждому и ты должен всегда успеть первым нанести удар. Эти двое были его врагами, и то, что он сказал им о монете, — ошибка, промах.
Виктор Илларионович подобрался, напрягся, чтобы продолжить борьбу. И Даша заметила происшедшую в нем перемену:
— Кажется, вам стало лучше. Тогда расскажите нам еще кое-что: где сейчас шкатулка?
Старик молчал, откинувшись на спинку кресла. Глаза его бегали по комнате: он лихорадочно обдумывал линию поведения.