— Обдумаю. Можешь ли прежде рассказать, как появился прачеловек?
— Могу песней. Ее в тринадцатом веке пела одна дева. Инквизиция сожгла ее на костре за то, что не желала покупать индульгенцию. Я в отместку разделил католиков… Но ее-то не вернуть.
Сергей промолчал, ощущая братскую боль. Меченый повысил голос и запел гласом той, что когда-то сгорела:
Он был первым — потомок богов,
Неба сын и мать северной стужи.
Первород — первый плод
С древа Рода. Единый…
Повзрослев же за тридевять лун,
Возлежав на просторе в покое,
Он спросил сыру мать,
Как один сможет Землю объять?..
Ты, Природа, мать моя,
Силы дай до края.
Чтобы свет нести впотьмах,
Землю просвещая.
Чтобы зрел небесный свод —
Жива божья воля,
И во веки чтоб мой Род
Ведал суть покоя…
Отвечала Мать-Земля
сыну-человеку:
«В твоих силах все и вся,
И в руках всея земля.
Ты потомков научи
И покойно сам живи.
Ты, рожденный наравне,
Обретешь себя в себе.
Ты к отцу скорей иди
И его о том проси…»
И стоит Первород пред Отцом.
И Отец длани мощные тянет.
Миг!..
И стал Первородный двуликим лицом,
Половину свою созерцая.
Улыбнулась Она, и тела разошлись,
Обрели оба… две половины.
Разделила так жизнь строго тех,
Кто хотел много жизни для всех…
Повелел с тех пор Род
половинку искать,
средь потомков, пусть те
И смешались.
Кто найдет — тем успех
И Любовь без помех.
Кто ошибся — урок.
Кто не ищет —
Пусть будет весь век одинок.
Меченый замолчал. Сергей положил руку брату на плечо, тщетно стараясь разложить все по полочкам. Мозг бунтовал. Наверное, хорошо, что яд мешает ему думать логически. Логика — ловушка четырехмерности. Но как подняться на пару «мерностей» выше, если не можешь разобраться и здесь? Только если принудительно — в момент смерти?
— Я готов, — услышал Сергей собственные слова.
— Тогда попрощайся с прошлым.
— Оно так же многовариантно, как будущее?
— А ты бы не хотел создать свой собственный мир?
— Почему мне всегда отвечают встречным вопросом?
— Подрастешь на пару тысяч лет, сам все поймешь. Какие твои годы?
* * *
Эдем.
Денница, ангел утренней зари, восседал на верхней ветке огромного дуба. Ветер нежно играл с широкими бежевыми крыльями, ласково гладил каждое перышко. С места обзора открывались лучшие виды на эдемское чудо — опытная резервация первого автономного конструктора Велеса, где Волохатый собирал подобие перворожденных, приспосабливая контейнеры для душ.
Ловкие руки проворно чертили схему Млечного Пути, а из головы никак не шел разговор с Лилит. Этот человек пробудил в нем новое, никогда ранее не используемое чувство. Денница пытался дать ему определение и как-то назвать его, но не мог. Этот первый человек как-то отличается от Адама.