У него была лишь доля секунды на то, чтобы отметить стеллажи вдоль стены, уставленные томами в белых переплетах, и массивную консоль в центре просторного помещения, а потом его снова атаковала фигура в сером одеянии.
— Ты преступаешь грань, капитан, — послышался из-под тени капюшона шипящий голос.
При движении широкие рукава одеяния задрались, открыв взору бледные, но мускулистые руки. Атаковал Старейший на удивление рьяно.
Что, впрочем, нимало не обескуражило Эйдана. Сосредоточенный и полный решимости, он действовал холодно и расчетливо. Ему не было известно, что заставляло Старейшего действовать так активно, но им самим двигало отчаяние. Поражение означало конец всему, а стало быть, ему нечего было терять.
Некоторое время противники перемещались в грациозном танце смерти, нанося и отражая удары, делая выпады и уклоняясь от них, наступая и отступая. Никому не удавалось обрести преимущество. Это удивляло Эйдана, однако ему, при его великолепной физической подготовке, затяжной поединок давался без труда, и он не обнаруживал ни малейших признаков усталости. Сложность заключалась лишь в том, что противник был ему нужен живым, а вот у Старейшего подобных ограничений не было. Однако через некоторое время его противник, несмотря на все свое искусство, начал выказывать признаки усталости, так как просто не мог до бесконечности противостоять воину, орудовавшему клинком большую часть своей жизни. Сбившись с шага, Старейший наступил на подол своей мантии, покачнулся, инстинктивно раскинул руки — и выронил меч. Тот со звоном упал на каменный пол. Пытаясь удержать равновесие, Старейший схватился за консоль, ударив ладонью по самому ее центру, и помещение залил мигающий свет. Эйдан уже собирался замахнуться, но, увидев, что серый капюшон отброшен назад, опустил меч.
— Мастер Шерон, — выдохнул он и, поскольку Старейший потянулся к пульту, снова нацелил смертоносное острие на быстро пульсировавшую сонную артерию на шее старика. — Не надо.
— Не мешай мне.
— Нет! — Эйдан смотрел на своего старого наставника расширенными глазами.
Бледная кожа, совершенно седые волосы, зрачки столь широкие и темные, что практически поглощали белки глаз, придавали учителю, которого он так хорошо знал, сходство с трупом.
— Если ты не дашь мне зафиксировать сделанное мною, — прохрипел Шерон, — все мы умрем, включая и твою драгоценную Спящую.
Эйдан замер, глаза его сузились. Глухой рокот проникал сквозь его подошвы и, поднимаясь, пронизывал до мозга костей.
— Что за черт…
— Если ты дашь мне продолжить, — перебил его Шерон, с вызовом вздернув подбородок, — то сможешь узнать от меня то, ради чего сюда явился.