— …Крутовато приходится. Ничего, Игорь Петрович. Дойдем. Помните, я рассказывал про «Даго». Тогда было хуже. Дойдем!..
Эти слова, сказанные совсем обычным тоном, успокоили Микешина. Такая непоколебимая уверенность звучала в них…
— Дойдем, Михаил Иванович! Только бы до утра ничего не случилось! — прокричал Микешин.
— Не случится!..
И до утра ничего не случилось.
8
Наступал рассвет. Он не походил на радостный солнечный рассвет в море, который так любил Микешин. Сейчас ночь уходила неохотно. В серой полутьме проступили очертания вант и мачты. Нижняя часть мачты превратилась в ледяной цилиндр, а с вант свисали огромные ледяные сталактиты. Бревна, закрепленные на палубе, покрылись белой блестящей коркой. Тяжелые брызги окутывали пароход с носа до кормы. Казалось, что он идет в облаке пара. Волны, как злые чудовища, неслись навстречу пароходу и с ревом обрушивались на палубу.
Вцепившись в планширь, Микешин следил за волнами, словно загипнотизированный. Он понимал, что судну угрожает большая опасность: если подведет машина, то пароход в лучшем случае будет выброшен на берег. С каждой новой волной «Унжа» все больше обледеневала и принимала на себя дополнительный груз. Она садилась в воду все глубже и глубже…
В такую погоду нельзя было послать людей скалывать лед. Не мог капитан и повернуть пароход на другой курс. Его приходилось держать носом на волну: так судно лучше всего переносило шторм.
Они с капитаном были бессильны что-либо предпринять. Оставалось лишь ждать прекращения ветра и надеяться… на что? Микешин старался подготовить себя к самому худшему. Он представил себе, как в этот страшный для судна час произойдет то, что потребует от него смелости, мужества, — и тогда найдет ли он их в себе? Он требовал ответа у самого себя и был рад, когда, прикинув все «за» и «против», твердо решил, что найдет.
Он спокойно вспоминал Женю и мать. Они появлялись и исчезали, как на экране кино. Он видел капитана, напряженно смотревшего вперед. Челюсти у него были сжаты, а из уголка губ торчала обмерзшая папироса; Микешину захотелось чем-нибудь помочь капитану, быть ему полезным, снять с него часть ответственности.
Когда Галышев повернулся и они встретились взглядами, Игорь с удивлением заметил, как осунулся капитан за эти несколько часов. Но в глазах его Микешин не увидел усталости…
Прошло много, очень много времени, прежде чем на мостик поднялся Шалауров. Он шел, низко пригнув голову, как будто собирался бодаться. Добравшись до рубки, он дал рукой знак: Микешин, мол, пусть уходит. Игорь вопросительно взглянул на Галышева. Капитан кивнул головой.