— Простите, капитан, — окликнули его.
Он оглянулся и увидел темноволосого молодого человека с серовато-зелеными глазами.
— Да?
— Мы уже можем забрать вашу жену.
«Сэм…»
…он смотрел, как горит военный завод, чувствуя, как в нос бьет едкий запах, потом побежал к зданию, разыскивая выживших, чтобы отнести их к лазарету. Совсем недавно он приехал из Милана, вызвавшись работать водителем кареты скорой помощи для Красного Креста. В Париже творилось черти что: когда они с друзьями пытались погулять по городу, вокруг падали немецкие снаряды, а потом еще это… Он бежал к пожару и находил только трупы, но, увидев мертвую девушку, остановился. Война — не женское занятие. Здесь не должно быть женщин. Молодые люди погибают, да — ему самому было только восемнадцать, когда он вызвался работать шофером, хотя эти дураки утверждали, что ему нужны очки. Он хотел помогать и живым, и погибшим. Раненые нуждались в помощи, мертвые — в приличном погребении. Нельзя оставлять погибших на поле битвы. Он поднял девушку и понес ее прочь. Она, конечно, была мертва, но это не причина бросать ее тело огню, и он понес труп в импровизированный морг, поспешно сооруженный около развалин завода. Они сносили туда новые и новые трупы — мужчин и женщин — а трупы всё не кончались. Потом он вернулся и нашел смутно знакомого парня в солдатской форме. Из-под шлема выбивались спутанные каштановые волосы, а серо-зеленые глаза неподвижно смотрели в затянутое дымом небо.
«Сэм…»
Он с удовольствием флиртовал с туристами обоих полов, заглядывающими в магазин на Дюваль-стрит. Даже когда он узнал, что болен СПИДом, начал терять вес и испытывать проблемы с кожей, то продолжил стоять за прилавком, продавая туристам глупые футболки и еще более глупые сувениры. Марти разрешил ему работать, пока он может держаться на ногах. Судя по тому, как он выкашливал легкие, работать осталось недолго, но он поклялся себе, что использует оставшееся время на полную катушку. И вот высоченный парень (просто глоток воды в жаркий день!), с густыми каштановыми волосами и серо-зелеными глазами, за которые душу продать не жалко, подошел прямиком к нему.
— Чему могу помочь?
— Мне нужна футболка для брата.
«Сэм…»
Только за письменным столом он чувствовал себя живым. Он сидел в крохотном съемном коттедже, с тетиной авторучкой и тетрадкой, и стихи просто лились на бумагу. Всего несколько стихов попали в печать, и гонорара едва хватало на счета, но пока он мог писать, ему было всё равно. Днем он работал уборщиком в здании суда, а вечером писал стихи и только тогда жил по-настоящему. В дверь постучали: