Елена Павловна умолкла на полуслове и поспешила обмакнуть губы в напиток. Можно подумать, история, как они с Императрицей и Великим Князем Константином Николаевичем, по прозвищу Эзоп, уговорили, или даже заставили колеблющегося царя подписать-таки Манифест об отмене крепостного права, давно не стала общеизвестной.
И как я мог забыть о такой дате тогда, на Сибирском тракте! Девятнадцатое февраля 1861 года! День признания русских крестьян людьми. День, после которого их больше нельзя было продать, как вещь.
Я смотрел тогда в затуманенные воспоминаниями глаза Елены Павловны, и думал, что во вдове, жене брата императора Николая Первого, Михаила, увядала Великая Императрица. С ее энергией, образованностью и целеустремленностью, попади она на трон Империи, История могла сложиться совершенно иначе. Да и как союзник и проводник в лабиринте столичных интриг, она была настоящей находкой и подарком Провидения.
— Но ты, кажется, был озабочен чем-то другим? Что же еще стряслось?
Охотно поделился своими затруднениями. Она попросила уточнить, попутно похвалив студента Петербургской консерватории, старшего сына генерала Чайковского, Петра. Оговорившись, правда, что «эти эфебофилические наклонности сужают круг общения этого молодого и, несомненно, талантливого человека». И намекнула, заодно — «кстати, тот самый Вово так же замечался в компании известных своей склонностью к содомскому греху господ». А выслушав краткую характеристику красноярского купца и его прожекта, немедленно предложила организовать тому доклад в Императорском Вольном Экономическом обществе.
— Я напишу ему, — загорелась княгиня новой идеей. — Завтра же к полудню пришли посыльного. Думается мне, это будет куда лучше, его самоедских кушаний для праздной публики… И, кстати, почему бы и тебе не выступить там же? Зная тебя, не на миг не усомнюсь в том, что у тебя давно готовы все доводы к переменам в сибирской губернии. А я приглашу на твою лекцию покладистых корреспондентов газет. По нынешним временам бойкое перо куда как скорее достучится до умов, чем хождение по инстанциям!
Выразил сомнения в своем литературном таланте, и тут же получил многословную отповедь. Елена Павловна весьма саркастично относилась к современной литературе.
— И этот, как его там… Кандальник… Вместо того, чтоб возвышенно вопрошать: «que faire?», лучше бы занялся делом. Даже мне понятно, что сотня отменно образованных господ, куда полезнее стране, чем сомнительные сны какой-то безвестной мещанки. А ведь как начинал! Эта его работа… «Эстетические отношения искусства к действительности» кажется. Да-да! Эта диссертация наделала столько шуму…