- Василий, расставь людей так, чтобы тот дом, где раньше вдова штабс-капитана Сомова жила был постоянно в поле зрения. Поглядывай на него иногда. А я пойду, у детей выясню, что к чему. Во двор заходить не буду. Если сниму шапку, значит немцы рядом, а если на снег кину, тебе приказ: стреляй по всему подозрительному. Понял?
- Так точно. А в каком из них вдова жила?
- Вон тот, - показав пальцем, - с облезлыми деревянными колоннами на фасаде. Он здесь самый крупный.
- А если там никого не будет?
- Вася, по дому, что у моста гаси. Из него противоположный берег простреливается. Я б там точно стрелка посадил бы. У тебя пулемёт, до цели двести шагов, пуля бревно прошьёт насквозь и то, что внутри. Главное - плотность огня.
- Да я знаю, просто малышня там крутится, - вздохнул младший лейтенант.
- А раз знаешь, то стреляй так, чтобы маленькие советские жители остались целы и невредимы, а противник валялся дохлым, либо не способным к сопротивлению.
Отойдя шагов на двадцать от своей группы, я посмотрел через плечо: Василий установил пулемёт на печке сгоревшей избы у реки и практически замаскировал огневую точку; боец с винтовкой Симонова оказался по левую сторону от пулемётчика за сваленными в кучу дровами, обеспечивая огневое прикрытие своего фланга; остальные, вооружённые трёхлинейками, рассыпались за обгоревшими брёвнами, целясь в чердак избы. Что ж, занятия по тактике даром не прошли, пока всё грамотно, а камуфлированные куртки скрывают огрехи. Ускорив шаг, я вскоре подошёл к перевёрнутой телеге, дети: мальчик с девочкой, подбирали последние брикеты торфа. Заметив меня, они побросали поклажу и бросились со всех ног к дому. Нормальная реакция на появление незнакомца с оружием. Не успев поздороваться или как-то проявить себя, я остановился у раскрытой калитки. Через секунду из овина, возле которого, мерно пережёвывая сено, стояла лошадь с раскормленным задом, показался старичок, в довольно опрятной одежде. Тёмно-серые, отутюженные со стрелками шерстяные брюки, заправленные в сапоги с отворотом на голенищах, овчинный полушубок, наброшенный на плечи, из-под которого виднелся френч и сверкнувшие золотом часы на левой руке, в которой был зажат гарусный платок. Странный дедок, весь этот внешний вид никак не укладывался в крестьянский быт. Сегодня не праздник, не выходной, рабочий день в самом разгаре, а он вырядился, словно в город или на свадьбу собрался. А глаза, какие приметные, о таких говорят - не нашенские, татарские. Хотя припухлые веки нависали гусеницами и прикрывали большую часть, было видно, что глазёнки узенькие, раскосые, в общем, неприятные, злые.