– Вообще-то…
– Ну и кто об этом знает?
– А хочется, чтобы узнали?
– Нет. Пусть идет как идет. За прошедшее время я уже привык думать о себе как об опоре брата. Вредить ему, даже поневоле, не хочу и не буду. На мне долг крови, даже если об этом знают лишь трое.
– Жерар будет тобой гордиться.
– А вы? – Георг помимо воли грустно улыбнулся и взглянул Волану в глаза.
– Прости, но я уже говорил, для меня Несвиж – ничто. Я дорожу только Жераром. Но если хочешь знать мнение стороннего, то я тебя одобряю. У человека должна быть большая цель. Для меня это искусство, для Жерара – Несвиж, для тебя – частично обретенная семья.
– Спасибо. Теперь бы еще придумать, как сдержать памфийцев.
– Ну, здесь, возможно, я смогу как-то помочь. Не зря же я сюда прибыл.
Дверь опять скрипнула, и в проеме показался Брук. Ни для кого не было секретом, что этот балагур и грубиян запал на служанку баронессы. Крепко запал, так что спать не мог, проводя ночи в общении со своей избранницей. Он уже получил согласие баронессы на брак, как и обещание Георга сразу после окончания кампании расторгнуть договор по обоюдному согласию. Кто бы мог подумать!
– Сэр, все исполнено. Леди Адель доставлена в Хемрод.
– Без происшествий?
– Все сделали в лучшем виде.
– Вот и ладно. Отдыхай.
– Слушаюсь, сэр.
– Да, Брук… Передай десятнику: я снимаю с тебя взыскание.
– Да, сэр.
Ага. На лице сразу же – облегчение. Ничего удивительного, десять миль в полном снаряжении – это не горшочек с медом умять. Может, ну его? Расторгнуть договор прямо сейчас. Кто знает, как оно все обернется, не хватало еще… Нет. Сейчас на это не пойдет и сам Брук. Они ведь сражаются не только за золото и уж точно не за Несвиж, они сражаются друг за друга, и оставить товарищей в такой ситуации он не сможет.
– Нет, все же любовь – это тяжелейшая форма заболевания. – Сделав изрядный глоток вина, Волан с видом человека, знающего цену своим словам, уставился на Георга.
– Ну так и занялись бы этим недугом. Вы ведь любите разные загадки, да посложнее.
– Я еще не сошел с ума – взваливать на себя неразрешимое. Нет, был один мастер, который захотел вывести формулу любви, вот только не ту цель в жизни он выбрал.
– Адель! Милая моя баронесса! Как я рад видеть вас в добром здравии. – Джеф Первый церемонно припал к ручке баронессы Гринель.
Со стороны могло показаться, что король проявляет дань уважения по отношению к женщине из благородного сословия, но Адель почувствовала, как подрагивает его рука, как вздрогнули губы, коснувшиеся ее запястья. Он по-настоящему волновался за нее. Нет, не так. Он боялся за судьбу своей дочери, он был вне себя от ярости. Все так, вот только назвать ее дочерью и проявить отцовские чувства король не мог себе позволить даже в узком кругу или наедине. И это при том, что он бросил армию и примчался в Хемрод, едва до него дошла весть о том, что она находится здесь.