— Последнее слово о судьбе арестованного скажет суд присяжных. А судья Боувэл будет тем человеком, который решит, жить Коннигану или умереть. Я держу его под стражей до суда — и я приказываю вам, бездельники, убираться отсюда ко всем чертям — пронто! Пока на мне эта звезда, в Каррсберге никого не линчуют!
— Да ты что, рехнулся, шериф?! — заорал ковбой. — Ты не можешь драться с нами со всеми!
Эмерик засунул большой палец за патронташ, сплюнул в пыль и прорычал:
— А я попробую — и это будет шибко вредно для здоровья первого же типа, который не в ту сторону пальцем шевельнет! — Воинственно выдвинув челюсть, он наблюдал, как в толпе нарастает напряженность, и чувствовал, что пришел решающий момент. — Вы сможете добраться до Коннигана, — сказал он, — только через мой труп!
Один из ковбоев пробормотал проклятие и выхватил револьвер. То же сделал Эмерик. Грохот выстрела разорвал наэлектризованную тревогой атмосферу улицы.
Эмерик, — шериф, показавшийся сейчас незнакомцем тем, кто думал, что знает его, — стоял на своем месте, и его дымящийся револьвер медленно двигался по дуге, охватывая первые ряды толпы. Управляющий «Дубльве» в изумлении пробормотал проклятие и повернулся к человеку, который поднял оружие на Эмерика. Ковбой лежал, раскинувшись в пыли, и стонал от боли — из правого плеча текла кровь. Он больше не пытался воспользоваться оружием. Револьвер зацепился за его указательный палец спусковой скобой, но курок так и остался не взведенным. Эмерик оказался намного быстрее.
— Мне было крайне неприятно делать это, — вздохнул Эмерик. — Но вы, парни, должны понять, что я не стану…
Он прервал фразу на полуслове, быстро шагнул в сторону и снова выстрелил. Еще один ковбой Уотлинга испустил крик боли и покатился по земле, не выпуская из руки револьвера.
— Двое! — прорычал Эмерик. — Два поганых бездельника без капли мозгов в голове! Так и дальше пойдет? Ну, кто следующий? Я знаю, ребята, что против всех не устою — но знаю и то, что нескольким из вас доведется глотнуть от меня свинца, прежде чем я тут лягу!
Он снова взвел курок «Кольта» и навел ствол на грудь управляющего. Тот облизнул губы и покосился по сторонам. Снова послышался гул — но теперь не от ковбоев. Задние ряды толпы — приказчики, бармены, банковские клерки, конюхи — трудовой люд Каррсберга — напирали вперед решительным валом. Эмерик собрался с духом в ожидании следующего выстрела.
Но больше не было ни стрельбы, ни попыток опрокинуть его.
— Хватит с меня, я уже на это нагляделся! — донесся решительный выкрик Люка Браннока.