Все это время Луа сидела, мрачно уставившись перед собой.
— Я ненавижу твоего отца, Мария! — вырвалось у нее затем с горечью. — Если б я могла, убила бы его.
— Потому что твой муж погиб в перестрелке? — спросила дочь Кинсберга в недоумении. — Конокрадов в этой стране обычно вешают.
— Он и был повешен! — сказала Луа печально.
— Это правда?
Мария была озадачена еще больше, чем прежде, когда узнала, что Лэсситер вовсе не взял Луа в заложницы. Это была уже вторая крупная ложь отца.
Неужели он вообще не изменился?
— Твой отец наверняка рассказал тебе другую историю, Мария, — сказала Луа. — Я могу это себе представить. Он не дал Мартину никакого шанса. При этом речь шла лишь о небольшом табуне свободно пасущихся, полудиких лошадей, которые еще даже не имели клейма. Но Кинсберг не проявил ни малейшего сострадания, Мария. И знаешь почему? Я хочу тебе рассказать об этом. Патрик Кинсберг хотел иметь меня, и он меня получил. Если бы я заартачилась, мне было бы совсем плохо. Я вынуждена была также уступить ему Пыльную долину, и я обречена на участь потаскухи. У меня нет выбора, я должна ублажать его убийц. И еще ты сейчас узнаешь то, о чем до сих пор умалчивал Лэсситер. Я должна была выспросить все у Лэсситера и создать впечатление, что он находится в безопасности, а затем его бы убили, как и некоторых других мужчин до него.
Она стояла, дрожа всем телом, с горящими глазами.
Мария как будто окаменела.
— Да, это, пожалуй, все правда, — прошептала она. — Я верю тебе, Луа, и… мне очень жаль.
Она поднялась с камня, подошла к Луа и положила ей руки на плечи.
— Это — правда, — сказала она печально. — А я верила в нечто совсем иное. Мне очень жаль, Луа.
— Ты можешь мне не говорить этого, Мария, — прошептала Луа. — Я теперь знаю, что ты не несешь никакой вины.
Несколько секунд женщины стояли обнявшись, но затем Мария отстранилась от Луа.
— Мы должны двигаться в путь! — сказала она энергично. — Лэсситер, теперь я прошу тебя остаться с нами. Я боюсь, что нам вскоре понадобится твоя помощь. Я слышала, как ты сражался. Там было много убитых, и тебя изображали как кровожадное чудовище. Теперь я знаю, что ты лишь боролся за свою жизнь. Ты останешься на моей стороне, Лэсситер?
— Поскачем! — сказал он. — Мы не должны больше терять время на разговоры.
Через несколько минут лошади были оседланы. Они выехали.
— У меня плохие предчувствия, -тихо сказала Мария.
— Из-за Томаса?
— Он сгорает от ненависти.
— Может быть, Массаро уже догнал его, — попытался ее успокоить Лэсситер.
Прошел час. Разговоров почти не было.