Брат Хуан дальше спорить не стал, а просто сказал старику:
— Знаешь, Линк, твой уход для нее — очень суровое наказание.
— Она получила то, чего старательно добивалась, — огрызнулся Джарвис. — Постоянно твердила, что страдает ревматизмом, так вот теперь пусть прогуляется окрест дома, разомнет суставы. Заодно и проверит капканы. Я все ей оставил, за исключением моей свободы. Посмотрим, как теперь она одна управится с хозяйством!
Сказав это, старик гордо поднял голову и с видом победителя посмотрел на монаха.
— Я согласен, Линк, что тебе нужна свобода, но с нами очень больной парень, которому требуется уход.
— Пусть эта женщина за ним и ухаживает, — предложил неумолимый старик. — У нее это чертовски хорошо получается!
— Нет, правда, Линк, парню действительно очень плохо, — не отступал монах.
— Со мной все в порядке, — вяло возразил Дэниельс. — Я и сам могу о себе позаботиться.
Услышав сильно простуженный голос Тома, Джарвис сначала внимательно посмотрел на больного парня, потом на Ларри Линмауса и хитро прищурил глаза — он понял, кем были эти двое.
— Так это Том Дэниельс, — указал Линк пальцем на юношу.
— Да, это он, — подтвердил Линмаус и, затаив улыбку, приготовился услышать от этого ехидного старика свое имя.
Но вместо этого, к удивлению Ларри, Джарвис подошел к лошади Тома и похлопал ее по шее.
— Твоему мерину, сынок, надо подкрепиться, — сказал он, — а тебе самому — срочно лечь в постель. Вот так-то. — На этот раз голос старика был необычайно мягким и добрым, совсем не таким, каким он только что описывал свою размолвку со старухой.
Том Дэниельс, у которого лихорадочно блестели глаза, посмотрел на Линка Джарвиса.
— Хорошо. Думаю, вам виднее.
Они все вместе не спеша направились по извилистой каменистой тропинке. Вскоре впереди в окружении стройных тополей показалась притулившаяся к скале лачуга. Рядом с ней со склона бежал веселый ручеек, а на его берегу на камне, обхватив голову руками, сидела седовласая женщина.
— Посмотри! — воскликнул монах, обращаясь к Джарвису. — Ты, Линк, довел свою Мэри до слез.
Увидев плачущую жену, старик вздрогнул, замер на полушаге, затем стукнул себя по лбу кулаком.
— Какой же я жестокий! Зверь, да и только! — процедил он сквозь зубы и со всех ног кинулся к плачущей жене.
Как ни подвижен был Джарвис для своих лет, но скованность его движений все же выдавала его возраст. Подбежав к жене, он склонился над ней.
— Мэри, я вернулся! Я снова с тобой! — воскликнул он.
Старая женщина подняла на него заплаканные глаза. Лицо ее было мокрым от слез, но она тут же выпалила мужу: