– А эта баба у колодца чуть сама в ведро не села, когда я ей подмигнул и рога показал! – напропалую врал Хряк. – Изыди, говорит, сатана! А я так разворачиваюсь демонстративно и хвостом ей перед носом, типа ни-ни, поговори у меня ещё!
– А я… а я…
– Не было тебя там, Наумка, не умничай! Потом ещё когда казак, толстый такой, небритый, из ворот вышел, а я ему так честь отдаю и язык высовываю – бе-э-э-э…
– А я… я же тоже… я… – пыжится вспомнить Наум. – Он на нас сразу замахнулся веником, а я у него между ног проскочил и как укушу за… за палец, но очень больно! Будет меня помнить…
– Чё ты врёшь? Кого ты там своими шатающимися зубками укусить мог?
– Я кусал!
– Ой, не бреши…
– Я никогда не брешу! – вступил было в бесполезный спор тощий черт, и зря, Хряка-то всё равно не переболтаешь.
– Наум, Наумушка, Наумчик, вот ты вроде взрослый черт, а врать так и не научился. Не было тебя там, не-бы-ло! Ты всё время где-то трясся, чего-то боялся, от кого-то прятался, ныл постоянно, мне нервы трепал… Не, я тебе друг, я тебя сдавать не буду! Ты меня знаешь, моё слово – крепче каменного угля! Но будь на месте нашей добрейшей работодательницы я… Уж поверь, ты бы и часу на службе не…
– Что?! Ах вот ты как? Да я, между прочим, всю работу за нас двоих…
– Здорово дневали, дяденьки! – весело раздалось сзади.
Замерли черти на месте, как нашкодившие щенки. Посмотрели друг на дружку, палец к губам приложили в знак молчания и только потом обернулись оба с крайней осторожностью. И видят, стоит перед ними маленькая девочка лет пяти-шести, в простом платье казачьем, в косу синяя лента вплетена, а на головёнке русой свежий венок из полевых цветов…
А у реки бледная Настасья в полный голос орёт-надрывается:
– Дарья! Дашка-а, иди сюда, кому говорю-у!
– Мам, – Ксения тихонько её за руку назад тянет, – ты б потише, что ли…
– Ты меня ещё поучи! Дашка-а! Да что она, не слышит?!
– Зато вон они услышали…
Обернулась жена сотникова, куда дочь развернула, и видит, идут к ним три басурманина, на ходу рукава засучивают, к речке прижимают, а больше бежать некуда.
– Я тебя валик просила принести?
– Так я его в разбойника кинула!
– Ни о чём тебя попросить нельзя. Попала хоть?
– Вроде краешком зацепила… – неуверенно соврала Ксюша, покосившись на мать.
А та неспешно полотенце в воду окунула, узлом завязала да ей и подаёт. Ну так, те девушки, что в станицах выросли, за себя постоять умеют, и что с этим полотенцем мокрым делать, уж им-то объяснять не надо.
Тут как раз первый басурманин на опасное расстояние подошёл…
– Получи, гад ползучий! – Один удар, и только в речке булькнуло, а сапоги узорные на берегу остались…