Иисус появился бесшумно за моей спиной и тихим спокойным голосом продолжил нашу беседу, как будто она и не прерывалась.
— Знаю, что тебя тревожит. Тебе жалко человечество, его культуру, его коллективный разум, всё чего оно достигло за эти тысячелетия жизни на Земле. Я прав?
— Отчасти, да… и это в том числе…
— Но то, что ты видишь — всё это и есть че-ло-ве-чест-во. Понимаешь? С исчезновением биологического вида «человек» — всё это никуда не денется. Благодаря нам — Мемам. Мы собственно и есть то, что ты понимаешь под данным словом. Мы появились благодаря вам. И благодаря вам мы до сих пор размножались.
— А в какой именно момент вы начинаете осознавать себя?
— Этого никто не знает наверняка. Может быть, это происходит из-за накопления определённого количества вирусоносителей, а, может, из-за той силы, с которой люди верят в нас.
— А кто из вас самый древний?
— Мем жизни после смерти — один из самых древних. Ему нет равных по силе, с которой люди верят в него. Это наш старейшина. Ему десятки тысяч лет. Вот он — смотри. Ты его тоже видел в своём сне.
Иисус указал пальцем в небо. В небесах появилось облако, с которого на нас смотрело светящееся существо. Оно излучало добрейший свет, и давало надежду на то, что больше не будет никаких страданий. Оно успокаивало и звало к себе — приглашало вознестись на облако и обрести там рай.
— Чуть позже человечество придумало и ад тоже как альтернативный вариант той же жизни после смерти. Нужно же было чем-то пугать друг друга. Да и самих себя. Вы постоянно что-то изобретали, усложняли систему верований. Поначалу верили, что в рай можно попасть только с мечом в руках, потом верили, что — только в том случае, если ни на кого не поднимешь меча. Постоянно усложняя условия попадания в рай, вы поверили и в меня.
— Ну, а ты?
— Ну, а я появился уже как результат потребности в прощении. В прощении одним разом за всё, что только человек ни натворил в жизни… — он немного помолчал. — Вы создали всех нас, и мы вам за это благодарны.
— И что?.. То как-то должно смягчить тот факт, что вы жаждете нашей гибели?
— Наша борьба с Эукариотами — это отдельная тема, — он стал очень серьёзен и сменил эту манеру «своего парня» на жёсткого переговорщика. — Иной раз я удивлюсь за них — сами же произошли от одноклеточных, а теперь ведут себя так, как будто мы у них отнимаем ИХ Землю! Эта война — дело принципа. И в ней человеческие тела тоже наши враги. Но… ваши души мы любим и хотим сохранить. Сохранить, разумеется, то, что стало самостоятельным вирусом, смогло начать осознавать себя. И всё это будет сохранено! Я сказал!