— Атлична. Гаварим а воз-буж-дении. Внимание — екран!
Свет слегка приглушили и первое, что я услышал, был ЕЁ голос: «Иии… С чего стартуем?» Потом я увидел свой первый, — и единственный, если не считать сна, половой акт с Сиреной. Со стороны это выглядело омерзительно, хотя технологии впечатляли. Проекция всей сцены выходила настолько глубоко со стены к нам в студию, что создавалась иллюзия реального присутствия. Далее шёл наш диалог по поводу лесбиянства и её последняя фраза «Ни на каво не нападат. Гуд? Я — бистра». Все сцены были сняты с разных углов и, как я понял, стены в палате были прозрачными — за нами со всех сторон наблюдали и фиксировали на камеры. Зал немного поаплодировал, и свет снова вернулся в студию.
Рикки обернулся ко мне.
— Ну, шта кажите? В ВАШЕ ВРЕМИА диву в пастел без насилиа не клали?
Пока звучали бурные аплодисменты, я думал: «о, как они всё повернули — молодцы, он бы один не сообразил, это явно целая команда сидит за пультом и дирижирует всем спектаклем».
— Ну, вот, чё пристали? Она же сама сказала: «Работа у меня такая»… Ну, да ладно…
Я вздохнул и начал читать им лекцию по истории. Рассказал, что родился и вырос в СССР, про тогдашних дикторов, про систему воспитания в школах и семье, про фильмы советские и статью за изнасилование, которую даже зэки презирали.
Рикки приставил к подбородку кулачок и кивал, демонстрируя внимательнейшее слушание. Я рассказал немного про 90-е, про то, как всё резко изменилось. Система ценностей поменялось почти моментально во всём обществе. Как изменилось телевидение и кино-продукция в том числе. Но, при этом изнасилование женщины по-прежнему оставалось табу. И также по-прежнему на его фоне правильные герои могли показать свою удаль и спасти жертву от преступника.
— Оочен интересно. Но всио же — как нащёт маиво вопроса?! — они, наверное, думают, что сейчас оправдываться начну.
— По моему поведению и даже по моему сну СЛОЖНО судить о том времени, в котором я жил. Время само по себе. Я — сам по себе. Общество не возносило меня на вершину популярности, и потому моё публичное поведение и мой имидж нельзя считать зеркалом людских ожиданий и предпочтений. Боюсь, мой поступок в любом цивилизованном времени вызвал бы отторжение, негодование. Он — плохой, что уж скрывать. А вот по вашему поведению и по вашему имиджу об обществе судить можно. Вы то — на вершине.
— И как судите?
— Ваш внешний вид кажется мне несколько комичным, хотя… чувствую я и некую печаль — думаю, это свидетельство УПАДКА… вкусов. Я оглядываюсь вокруг и понимаю — вкусы деградируют, деградирует человечество. Это не может не печалить.