Доктор Пехотский показал движением губ, что он над этим не задумывался никогда.
– А я задумывался, и представь себе, много раз. Во-первых, я пришел к заключению, что Лейбниц потому понятнее евангелий, что он не сразу выходит на результат. Во-вторых, мне в конце концов стало ясно, что чем запутаннее та или иная этическая проблема, тем сложнее, неожиданнее должно быть ее решение. Ну например: чтобы обуздать уголовную преступность, необходимо привить юношеству обыкновение мыть руки перед едой. Во всяком случае, недаром Лейбница почитывают, а учение евангелистов исповедуют как закон…
В соседней комнате протяжно застонала Рита Мук и несколько раз ударилась коленками о стену, да так по-здоровому энергично, что мелко зазвенела посуда в лаковом дедовском поставце. Доктор Пехотский отправился к умирающей, а Чистов устыдился тому, что за разговорами запамятовал о мучениях любимого человека, и даже покраснел от смущения и стыда. За темными окнами слышно шел мелкий, противный дождь, в щели между рамами залетал сырой ветер, а на душе так долго было пакостно и тревожно, что понятие о времени растворилось в самом времени, и невозможно было сказать, какой нынче день недели, что за пора суток, который час. Мало-помалу к какой-то общей душевной муке прибавилось острое ощущение оскорбленности, – и было отчего: Рита Мук предала его не далее как месяц тому назад.
До середины минувшего сентября они виделись каждый день, и ежеминутное присутствие Риты Мук со временем сделалось настолько необходимым, что Аркаша Чистов в часы разлуки таскал под рубашкой ее сорочку, писал на бумажках родное имя и под видом беседы с возлюбленной разговаривал сам с собой. Делать было нечего, Аркаша настоял на женитьбе, и вот в день свадьбы, – ему даже число вспоминать не хотелось, ибо в самом том числе таился смертельный яд, – он получает записку от Риты Мук; в записке она писала, будто в последнюю минуту ей стало понятно, что она в действительности не любит Аркашу и никогда не любила, а любит другого человека и скоро станет его женой. Аркаше Чистову было отлично известно, кто таков был этот самый другой человек: троюродный брат его невесты, оптовый торговец и биржевик. Это обстоятельство представлялось ему особенно оскорбительным; сначала он надумал повеситься, потом запил, но его организм плохо справлялся со значительными дозами алкоголя, и эта история не получила логического конца. Разве что он крепко задумался о логичном в общественном развитии, частной жизни и поведении человека: по всему выходило, что это довольно глупо – выискивать логичное во всем происходящем с людьми, обществом и страной, поскольку, во-первых, известна масса явлений и событий, в которых логика даже не ночевала, вроде войн за мировое господство, поскольку, во-вторых, человечество, может быть, по своей сути иррационально, ибо действует, главным образом, исходя из символов и поверий.