Джем все прекрасно понимал.
— Сейчас перейдем через дорогу и рванем ко мне. В толпе нас никто не засечет. Ты готов?
— Готов.
Проскочив под носом у игравшего на тромбоне толстяка Макси, они перебежали через улицу, проскользнули сквозь лес волосатых потных ног. И тут Джем замер. Ибо рядом с физиономией продавца воздушных шаров увидел довольные крысиные морды Чеви Алонсо и Б. 2 Маркеса.
И даже если они и были полными-идиотами-и-чумовыми-ничтожествами, Джем почувствовал некоторое облегчение оттого, что Полу с его кликой не удалось до них добраться.
А потом ему бросилась в глаза их бледность. И Чеви зацепился за него своими черными глазками и улыбнулся — обнажив в улыбке длинные зубы. А Б. 2 тоже, в свою очередь, обернулся и послал ему воздушный поцелуй кончиками пальцев — то бишь тем, что вообще-то должно было ими быть, ибо даже издалека Джем прекрасно видел, что пальцев больше нет — лишь кровоточащие культи.
— Что это с тобой? — недовольно спросил Лори.
— Ничего, идем.
Чеви Алонсо и Б. 2 Маркес, новоиспеченные зомби, наверное, описались на радостях и уже этого не чувствуют…
Ребята опять пустились бегом, продираясь сквозь плотную и потную ликующую толпу.
Углядев возле фонтана высокого худого мужчину, Дебби опять распушила все перья. На мужчине были черные изодранные брюки, черная рубашка, черная фетровая шляпа, а лицо его наполовину скрывал черный, завязанный на затылке шарф. Таких пронзительных черных глаз она в жизни не видывала и поэтому, проходя мимо него, как можно выше подбросила свой жезл, перехватила его под ногой и, скроив на лице то, что считала самой неотразимой улыбкой, заорала: «Привет, Зорро!»
Закутанный незнакомец, слегка склонившись, послал ей кончиками затянутых в перчатки пальцев воздушный поцелуй. С откровенным интересом оглядел ее голые ляжки, выгнул грудь колесом, а потом одобрительно — и, между прочим, очень вульгарно — показал ей большой палец. Дебби аж затрепетала: наконец-то мужчина, настоящий мужчина! И решила, что, как только парад закончится, непременно нужно будет сюда вернуться — как бы прогуливаясь. В кои-то веки день обещал оказаться интересным.
Послав воздушный поцелуй, Френк Мартин проводил ее взглядом — у него уже слюнки текли. Терзающий его голод не знал насыщения. С тех пор как он «проснулся», ему без конца приходилось есть, чтобы заглушить пылавший внутри огонь. Он питал свой гнев человеческой плотью — так кормят углем глотку локомотива. Ненависть, которую он испытывал, была приятной, да — острой и болезненно приятной. В самом деле: если он мертв, то с какой же стати другие живы.