– Леонид Васильевич сказал, что сначала я должен под каким-либо предлогом просто пройти к вам. Он опасался, что на входе меня обыщут. Если охрана пропустит без досмотра, то завтра навестить заведение уже с ней.
– И куда они рекомендовали ее установить?
– На галерке…
– Где, простите? – не понял Арчи, у которого нередко вызывали затруднения русские слова, имеющие двойное значение.
– На втором ярусе, над верхним рядом кресел, имеются ниши, – директор сложил указательные и большие пальцы рук и посмотрел на Арчи в образовавшийся круг: – Примерно такого размера. Туда надо просто всунуть, и все. У нее большой угол обзора…
– Хорошо, – кивнул Арчи. – Чтобы у вас в последующем не было проблем, делайте, как он сказал. Ничего противозаконного мы здесь не совершаем.
Едва директор ушел, как на пороге наконец возник запыхавшийся Гамов.
– Ты что, на протезах уже бегаешь? – удивился Арчи.
– Хожу, – утирая со лба пот, выдохнул Гамов. – Просто тяжело…
– Извини, – дожидаясь, пока помощник придет в себя, Арчи с задумчивым видом стал перебирать четки.
– Что-то случилось? – наконец спросил Гамов.
– Помнишь психотерапевта, который проводил год назад у нас тренинги? – Арчи выжидающе уставился на Гамова.
– Виктор Лукин, – кивнул Гамов и оттянул ворот рубашки. – Кличка Лука. Он сегодня ко мне подходил.
– Зачем?
– Сказал, что хочет поговорить.
– На тему?
– Не знаю, я к вам спешил и назначил ему на вечер. А что?
– Он появляется в компании женщины, которая мне нужна, – следя за реакцией Гамова, ответил Арчи.
– Кто она?
– Это тебе предстоит выяснить. – Арчи посмотрел на часы. – А по поводу того, что Лука желает со мной поговорить… – Он поднял на Гамова скучный взгляд. – Знаешь, нет желания. Я с ним уже имел возможность пообщаться, думаю, ничего серьезного. Поэтому скажи этому доктору, что я поручил решить с ним вопросы тебе.
– Будет сделано, – Гамов едва заметно скривился, поднимаясь на своих ногах-протезах, и направился к выходу.
* * *
Лентяй прижал трафарет к памятнику и слегка отстранился:
– Валяй!
Камыш растряс баллончик и надавил на кнопку. Струя аэрозольной краски с шипением обдала резким запахом ацетона. Секунда-другая, и Камыш выпрямился:
– Готово.
Лентяй убрал трафарет.
Гарпун включил фонарь и направил свет на памятник. Под закрашенной черной краской фотографией усопшего, сделанной на керамической плитке, на зеленом фоне красовался белый полумесяц.
– Интересно, ототрут? – придавив тыльной стороной ладони впившегося в скулу комара, спросил Лентяй.
– С верхним слоем мрамора, – уверенно заявил Камыш. – По крайней мере, Микки так утверждал.