– Белоусова Екатерина, товарищ адмирал, – зардевшись, произнесла моя спутница.
– Катюша! Боевое имя у тебя, Екатерина. Катя, а это все твои вещи? – Головко показывает на чемодан, который я держал в руках, и вещмешок, который болтался у меня на плече, сама Катюша держала в руках узелок.
– Да, товарищ адмирал.
– Не густо.
– А зачем много вещей на войне? Они не нужны. А остальное на мне.
– Так ты, Катюша, все время собираешься проходить в форме? А тебе не хочется ее поменять на что-то другое? Переодеться в платье, скинуть эти сапоги и надеть туфельки. Женщина и на войне должна оставаться женщиной. Чтобы любой солдат, увидев женщину в платье, а не в ватнике или шинели, знал, чем пришлось вам пожертвовать из-за этой войны, запрятав свою красоту в такую уродливую одежду. Он еще яростней будет бить врага, чтобы быстрей закончилась война. Правда, ты, Катюша, и в военной форме обворожительна.
Катерина еще больше залилась краской и проговорила:
– Я взяла пару своих любимых платьев и туфли положила.
– Товарищ адмирал, раз все собрались, может, можно вылетать, – раздался голос пилота.
– Товарищи офицеры, прошу в самолет, вылетаем, и помогите Катюше с ее вещами.
– Ой, не надо. Я сама.
– А что ты сама? Я прошу, чтобы у Лазарева чемодан взяли и в самолет подали. А ты – я сама.
Ко мне подскочил Низиньков и попросил вещи, которые быстренько перекочевали в салон самолета.
– Давай, Катюша, подымайся и выбирай себе любое приглянувшееся место. Кто будет недоволен этим, ссылайся на нас. А ну, вы, кавалеры, подайте руку девушке, – гаркнул Головко, видя, как Катерина с опаской поднимается по лесенке, держа в одной руке свой узелок. – Или боитесь, что адмирал Лазарев за это на дуэль вызовет? Не бойтесь, я не позволю.
– Товарищ адмирал, я вызывать на дуэль никого ни буду. У нас там два решения этой проблемы – подать в суд за домогательство или нанять киллера, – сказал я Головко, когда все уже поднялись в салон, за исключением Низинькова.
– И что это за киллер такой?
– Это наемный убийца. Вот он и решает все проблемы за тебя. А на дуэли можно и пулю схлопотать, ладно если сразу наповал, а то и инвалидом остаться. А инвалид зачем нужен бабе.
Низиньков не утерпел, прыснул, но от смеха удержался.
Головко глянул на него:
– Ага, вот он и будет тем киллером.
– А что, он может. У него и пикнуть никто не успеет.
Улыбнувшись, Головко начал подниматься по трапу, я следом, Низиньков замыкающим. После взлета к нам пристроились две пары истребителей. Мы решили немного отклониться от курса и пролететь над конвоем, глянуть на него сверху.